Лжец, лжец

Мартин Т. Л.

Цок-цок каблучков по лестнице. В тот самый момент, когда мама вошла на кухню, я услышал, как наверху выключился душ.

Ева.

Я не открывал глаз от работы, но мое колено стало подкашиваться. Обычно моя мама так рано не выходила из своей комнаты. Если повезло, она бы ушла к тому времени, как Ева спустилась сюда. Ева так осторожна в присутствии моих родителей. Их присутствие гасит огонь в ее глазах. Как бы мне ни было неприятно видеть, как она менялась ради них, я тоже это понимал. Она умна. Одно взъерошенное перо под этой крышей, и ее могли

отослать.

Я сделал глоток черного кофе и дал ему осесть вместе с горечью в желудке, пока мама шла к своей аптечке.

— У меня сегодня утром голова горит, — застонала она, роясь в бутылочках с таблетками. — Как ты себя чувствуешь?

Я нахмурился и посмотрел на дверцу шкафа, скрывающую половину ее тела.

— Хм, нормально.

— О, хорошо. По крайней мере, тебе живется лучше, чем мне. Ты все еще готовишься?

— Э-э-э…

— Ты шутишь. Ты работаешь? Но еще рано.

Только когда мама закрыл шкаф, я заметил наушник у нее в ухе. Я закатил глаза, чувствуя себя гребаным идиотом.

Положил ноутбук в рюкзак, достал кое-какие школьные задания и поставил их на барную стойку, просто чтобы было чем заняться до прихода Евы.

— Что за черт?

Моя мама закрыла холодильник, ее рот открыт от шока, когда она подошла ко мне. Ее глаза скользили по моему лицу.

— Могу я тебе перезвонить, Синтия? Да, да, я знаю. Я перезвоню. Просто хочу выпить кофе.

Она повесила трубку и пристально посмотрела на меня.

Я знал, что она осматривала синяк, но я не мог вспомнить, когда в последний раз мама смотрела на меня так. Я поерзал на стуле и прочистил горло. Ее карие глаза пристально смотрели на меня. Ее рука коснулась моей щеки, мягкая, нежная, и мой взгляд стал жестче, несмотря на странное ощущение жжения в горле.

— О, Истон… — ее тихий голос успокоил что-то глубоко в моей груди, о чем я и не подозревал, что нуждался.

Ее взгляд смягчился, ее большой палец коснулся моей челюсти. Но затем она прочистила горло, мягкость исчезла, и следующие слова, слетающие с ее губ, прогнали это незнакомое чувство в моей груди так же быстро, как оно возникло.

— Только не говори мне, что Ева имеет к этому какое-то отношение.

Я стиснул челюсти.

— Клянусь, если эта девушка втянет тебя в какие-то неприятности, или если я узнаю, что ты каким-либо образом нарушил свое обещание…

— Господи, мам, — пробормотал я, отстраняясь от ее прикосновения.

— Это не ответ.

— Это не имело никакого отношения к Еве.

— Что случилось? Ты был на вечеринке? Ты снова пил? Нам нужно записаться на прием к доктору Бейкеру?

К черту мою жизнь. Она говорила это так, словно я алкоголик — и все это, стоя в шести футах от ее драгоценных таблеток и бренди.

— Мне не нужно обращаться к психотерапевту.

— Ну, что подумают люди, когда увидят моего сына с подбитым глазом? Ты похож на еще одну фотографию Резерфорда, которая только и ждет, чтобы стать вирусной.

Я почти уверен, что моя мама никогда

этого не упустила бы.

— Как ты думаешь, это поможет нам с твоим отцом хорошо выглядеть?

Я сжал переносицу, чувствуя, как надвигалась чертова головная боль.

Ева

— Я не могу поверить, что кто-то мог попытаться ограбить тебя. И в этом районе?

Я зашла на кухню как раз вовремя, чтобы увидеть, как напрягся Истон, когда мама коснулась его подбородка. Она наклонила его голову, рассматривая синяк на щеке.

Ограбить его?

Я удивлена, что его мама вообще смотрела на него достаточно долго, чтобы заметить синяк, не говоря уже о том, чтобы спросить о нем. Он мог бы легко рассказать ей правду, сдав меня и гарантировав, что я больше не смогла бы безнаказанно пробираться в Питтс — или, что еще хуже, добиться того, чтобы меня полностью выгнали. Я перевела взгляд обратно на него, когда открыла холодильник. Его лицо бесстрастно, когда она наклоняла его так и этак.

Мой желудок сжался, образ его, стоящего за моей дверью, так свеж.

Я не могла не смотреть на него.

— Ну, это выглядит ужасно. Тебе больно?

Он смотрел на нее, его радужки потемнели от подозрения.

— Я в порядке.

Голос Бриджит звучал почти обеспокоенно. Я пыталась проигнорировать неловкий обмен репликами и взяла апельсиновый сок.

Она понизила голос.

— Тогда ты не будешь возражать, если это останется между нами?

Вот оно.

Наливая стакан, я закатила глаза.

— Ты же знаешь, как быстро распространяются слухи. Последнее, что нам нужно, это распространение сплетен…

— Я знаю, как это происходит, — он стряхнул ее руку, его челюсть сжалась.

Бриджит кивнула, затем порылась в сумочке, висящей у нее на плече.

— У меня есть тональный крем, который сотворит чудо, чтобы скрыть это.

— Я пас, — он отодвинул стул и встал, запихивая тетради в рюкзак. — Кроме того, разве ты не сказала, что должна идти?

Она посмотрела на часы над холодильником.

— Ну, да.

Истон взял свой рюкзак и сделал шаг, чтобы уйти, но ее голос стал резче.

— Однако ты не можешь вот так уйти. Только посмотри на это лицо — до обеда мне будет дюжина звонков. Ты действительно так поступишь со мной? По крайней мере, позволь Еве скрыть это, прежде чем уйдешь.

Я замерла со стаканом сока на полпути к губам.

Впервые с тех пор, как я вошла на кухню, Истон перевел взгляд на меня. Выражение его лица — тот же чистый лист, который он дал своей маме, но уходить он тоже больше не собирался.

— Я? — тупо повторила я.