Лжец, лжец
Шрифт:
Предательство.
Трещина, разрывающая мое сердце пополам, — это такая боль, какой я никогда не испытывала.
Ева
Райн хлопнул по оконному стеклу, пока я натягивала поношенную пару черных ботинок. Посмотрев на часы на стене, я засунула осколок опала
Нервы скручивались внутри, когда я увидела, как он сидел на кухонном островке спиной ко мне. Он по колено погружен в курсы колледжа, пальцы стучали по ноутбуку. Я медленно вздохнула на ходу, и в ту секунду, когда поняла, что теребила петлю для ремня, заставила себя опустить руки по бокам. Я никогда в жизни не ерзала.
Дойдя до пустого барного стула рядом с ним, я остановилась.
Он перестал печатать, слегка поднял голову, но не отвел взгляда от экрана компьютера. Жар его тела волнами исходил от него, делая мою кожу одновременно горячей и холодной.
— Истон, — его имя разнеслось в неподвижном воздухе вместе с неуверенностью в моем голосе. — Это не то, что ты думаешь, — прошептала я.
Пожалуйста, посмотри на меня.
— Я не ожидала, что он придет сюда.
Он закрыл глаза, и я наблюдала, как его кадык ходил вверх-вниз.
— Ты хочешь сказать, — сказал он низким, грубым голосом, — что не ожидала меня увидеть.
— Нет. Это не… дерьмо, — я подняла руку, запустила пальцы в волосы, и слова вырвались беспорядочным потоком. — Дерьмо. Он должен был быть в Питтс. Он никогда не должен был…
— Питты? — наконец, он наклонил голову и встретился со мной взглядом.
Его ноздри раздулись, а мои глаза горели от того, как он смотрел на меня.
— Из-за него ты тайком выбиралась в Питтс? Рискуя своей безопасностью? Своей жизнью?
Мой рот открылся, но узел в моей груди такой тугой, что я не могла говорить. Все внутри меня хотело сказать ему — рассказать ему все — но что это сделало бы с Александром?
Что это сделало бы с Истоном?
Просить самого честного человека, которого я знала — человека, который настолько полон решимости стать хорошим полицейским, что рисковал из-за этого лишиться наследства — сохранить тайну моего сбежавшего каторжника кузена? Даже если Истон решил бы сохранить информацию в тайне, что бы произошло, когда полицейская академия посадила бы его перед детектором лжи во время его обучения? Каковы были бы обстоятельства для того, чтобы стать сообщником моего кузена? Разбитые мечты и разрушенное будущее? Или, может быть, даже тюремное заключение? Тюрьма?
Но это
— Александр не… — выдохнула я. — Он не…
В глазах Истона мелькнуло нечто иное, чем предательство. Это что-то глубокое и серьезное. Похоже на надежду. Он медленно встал и сделал шаг ко мне, сокращая расстояние между нами. Я подняла подбородок, чтобы выдержать его взгляд.
— Что, Ева? — спросил он тихо, почти пылко. Его теплое дыхание коснулось моих губ, вызывая дрожь во мне. — «Он не», что?
Он член семьи.
Одного этого слова, звучащего в моей голове, достаточно, чтобы тайна никогда не увидела свет. Александр — не просто семья; он единственная семья, которая у меня осталась. Если я показала бы, что я не совсем одинока, что у меня был кто-то, кто заботился обо мне, посыпались бы вопросы. Одной открытой двери могло хватить, чтобы Александра обнаружили и заперли навсегда, и это уничтожило бы его. Уничтожило бы меня.
Давление нарастало у меня за глазами, в задней части горла, и я обрушилась под таким удушающим весом, что он словно якорь расплющивающий меня.
— Прости, — выдохнула я. — Мне очень жаль, но я не могу… Я не могу тебе сказать.
Он перевел взгляд с моих глаз на губы и обратно. Мой следующий вздох завис в его молчании. Он как будто ждал, что я взяла бы свои слова обратно. Чтобы я все исправила. Чтобы я все объяснила, но я не могла. Я никогда не смогла бы. И это убивало меня.
После вечности упущенных мною шансов виски потемнели до угольного цвета, сырого и нервирующего, и он сделал длинный шаг назад. Исходящее от меня притяжение магнетично, вытягивало слезы на поверхность, и мне потребовалась вся моя сила, чтобы не дать им пролиться.
Жужжащий звук прорвался сквозь стену напряжения, разделяющую нас. Наши взгляды скользнули к столешнице на островке.
Жужжание, жужжание, жужжание.
Когда я прочитала имя Уитни, высвечивающееся на телефоне Истона, у меня внутри все перевернулось. Я посмотрела на него, на боль, разочарование, которое я вложила в его глаза, и не понимала, почему страх подкрадывался к моей груди. Он распространялся, как паутина, обволакивая мое сердце — сердце, которое принадлежало ему, — и я в ужасе боялась, что он отбросил бы его, наступил бы на него, бросил его. Страх тянулся и тянулся, распространяя яд по моим венам.
— Чего ты ждешь? — прошептала я, и внезапный яд ощущался во рту, как кислота. — Ответь.
Его глаза сузились, но он не сдвинулся с места. Его терпение подпитывало мое зарождающееся смятение. Почему он просто еще не разозлился на меня? С гневом было бы гораздо легче справиться, чем с его душевной болью.
— Иди, — продолжила я, ненавидя себя все больше с каждым произносимым словом. — Беги к своей безупречно чистой подружке, Истон. Ты знаешь, что хочешь этого. Вы двое идеально подходите друг другу.