Лжец, лжец
Шрифт:
— Это то, что она принесла мне, и у меня не было времени разрезать его до твоего прихода.
Губы Истона растянулись в легкой улыбке, и он медленно приближался ко мне. Намеренно. Мое сердце колотилось о грудную клетку. Он не должен так смотреть на меня, пока нет. Я провела много исследований процесса восстановления после травм и операций, и я хотела хорошо позаботиться о нем. Но я не знала, могла ли. Я никогда раньше ни о ком не заботилась.
Когда он подошел ко мне, его пальцы спустились по моему платью, затем слегка схватились за материал внизу. Я пыталась не обращать внимания
— Ты погуглила — целебные цвета?
Его голос низкий, слишком низкий, с достаточным количеством тепла по краям, чтобы вызвать прилив жара к моей шее.
— Мы должны серьезно отнестись к твоему выздоровлению, Истон. Важно, чтобы ты почувствовал себя лучше и вернулся к нормальной жизни.
Попала в точку.
— Google и это тебе подсказывает?
— Ага.
Прочищая горло, я отбросила его руку и повела к дивану, затем легонько толкнула, пока он не сел.
Он вытянул ноги, откинулся назад и лениво посмотрел на меня.
— Хорошо, — веселье, окрашенное чем-то гораздо более мрачным, звучало в его голосе. — Продолжай, Ева. Скажи мне, как ты собираешься заставить меня чувствовать себя лучше.
Мои губы приоткрылись, когда эти слова пронеслись сквозь меня и осели там, где не должны. Это несправедливо. В Интернете сказали, что ему нужно отдохнуть. Изучая меня, его губы скривились в легчайшем намеке на улыбку, и мои глаза сузились, когда я увидела вызов в выражении его лица. Чего он не знал, так это того, что Ева, на которую он смотрел, совсем взрослая, а его глупое, незрелое, сексуальное, мужественное, восхитительное — подождите, нет, его упрямство не шло ни в какое сравнение с моим.
— Это не сработает, — сказала я, выгибая бровь. — Мне нужно, чтобы ты снял несколько слоев одежды.
Его брови взлетели вверх, а мои щеки покраснели, когда я поняла, как это прозвучало. Быть взрослым — это чертовски круто.
— Из-за жары. Важно, чтобы тебе не было слишком холодно или слишком жарко, поэтому я уже включила обогреватель, так как на улице идет дождь.
Его губы дернулись.
— Я ничего не буду снимать.
— Истон…
— Но я позволю тебе снять одежду для меня.
Жар разлился внизу моего живота. Он играл нечестно. Может, я уже совсем взрослая, но я все еще Ева. Никто не играл грязно лучше меня.
Я медленно улыбнулась и встала между его раздвинутых ног.
— Я бы с удовольствием раздела тебя.
Я провела пальцем по его джинсам, затем наблюдала, как дернулся его кадык, когда опустилась на колени.
— Сначала, — тихо начала я, скользя ладонями вверх по его футболке.
Его живот поднимался и опускался под моими прикосновениями, пресс напрягся, когда я продвинулась выше. Достигнув его плеч, мои пальцы скользнули под его куртку, и я стала снимать ее.
— Твою куртку.
Его глаза из-под тяжелых век смотрели на меня, пока я медленно стягивала рукава с его бицепсов вниз по рукам. Я наклонилась ближе, чтобы стянуть ткань у него за спиной, позволяя своей щеке коснуться его джинсов, прямо под пуговицей. Он зашипел
— И твою футболку тоже, — выдохнула я. — Давай снимем ее.
Низкий звук вырвался из его груди, когда я начала снизу и не торопясь подняла материал вверх медленно, очень медленно. Он вздрогнул от моего прикосновения к его обнаженной коже, его взгляд остановился на моей груди, когда я поднялась, чтобы стянуть футболку через его голову.
Я открыла рот, чтобы подразнить его, когда мое внимание привлекли отметины на его коже — одна из них представляла собой четкую вертикальную линию, начинающуюся между грудной клеткой и заканчивающуюся над пупком, в то время как другая грязная, горизонтальная, тянулась от правой стороны талии до спины. Я втянула воздух, снова опустилась на колени и провела пальцем по каждой ране, от которых наверняка остался бы шрам. Тепло к нему переполнило меня, заставляя мое сердце биться быстрее. Он обещал обеспечить мою безопасность, и он это сделал. Даже когда это означало, что он чуть не лишился жизни в процессе. Мои легкие сжались, когда вся тяжесть того, что он для меня сделал, проникла в мои поры, и чем дольше я смотрела на его отметины, тем больше верила в слова медсестры: шрамы действительно могли быть красивыми.
— Истон, — прошептала я дрожащим голосом.
Наклоняясь вперед, я закрыла глаза и покрыла нежными поцелуями тот, что вел к его спине. Он слегка дрожал у моих губ, пальцами перебирая мои волосы.
— Не думаю, что я когда-либо говорила тебе спасибо.
Когда я наклонила голову, чтобы взглянуть на него, он наблюдал за мной так пристально, что я вздрогнула. Его брови сдвинуты, глаза мягкие, но суровые, в них были эмоции, которые я не могла прочесть.
— Я бы сделал это снова, — сказал он. — Ты знаешь это, не так ли?
Сглотнув, я кивнула. Я не сомневалась, что он бы так и поступил. Крадя свою решимость, я оставила последний поцелуй на его животе, затем встала.
— Я собираюсь быть лучшим человеком, который когда-либо заботился о тебе. Оставайся здесь.
Приподняв бровь, он остался сидеть, когда я повернулась и направилась к мини-кухне. Когда я вернулась, в одной руке у меня блюдо с лососем, а в другой — миска с супом. Я осторожно поставила их на кофейный столик и села крышки.
— Итак, я знаю, что врач сказал, что тебе не нужна специальная диета, но у интернета есть рекомендации, как сохранить твои оставшиеся почки крепкими.
Я сощурилась и отвела взгляд, пытаясь вспомнить, что, черт возьми, я запомнила. Может, я и не знала, что делала, но знала, что не могла все испортить.
— Например, нам нужно сосредоточиться на продуктах с высоким содержанием клетчатки и меньшим количеством углеводов. Знаешь ли ты, что существует также такое явление, как избыток белка? Очевидно, чрезмерное употребление может заставить твои почки работать слишком интенсивно.
Он посмотрел на тарелки перед собой, пристально разглядывая их, затем перевел взгляд на меня.