Лжец. Мы больше не твои
Шрифт:
– Отпускать тебя не хочу, – отвечает, слегка подмигнув, и я окончательно смущаюсь, наконец, вспоминаю, что я вообще-то замужняя женщина, и произношу, нахмурившись:
– Немедленно отпустите!
Кажется, мое негодование веселит незнакомца, в глазах словно искры зажигаются, но он убирает руку, а я для большей безопасности делаю шаг назад и почему-то оправляю платье, под которым вся кожа пульсирует.
Спохватываюсь, понимаю, что пока падала, выронила все назначения из рук, но незнакомец первым нагибается, чтобы поднять
Мужчина выпрямляется, но не спешит вернуть мне мои документы. Он останавливает взгляд именно на черно-белой фотографии, где явно видны две точки. Мои малыши. Заминка длится недолго, и одного взгляда ему достаточно, чтобы прочесть мои имя и фамилию.
– Нина Станиславская… жена его, значит… – проговаривает как-то глухо и поднимает на меня взгляд, фокусирует словно, и мне становится холодно от того, как стремительно темнеет взгляд мужчины, как черты лица будто заостряются.
– Мир тесен. А у моего конкурента, смотрю, отменный вкус…
Незнакомец буравит меня взглядом, а я протягиваю руку.
– Верните мои бумаги, пожалуйста, – говорю едва слышно, но отчего-то кажется, что выстрел прозвенел, настолько между нами повышено напряжение.
Незнакомец кивает и протягивает мне бумаги, тянусь, не знаю, как получается, что наши пальцы соприкасаются, и меня будто током ударяет, когда горячая рука накрывает мое запястье.
Незнакомый мужчина делает еще один шаг в мою сторону. Нависает. А я от него глаз оторвать не могу. Мне вдруг кажется, что он меня сейчас в стену впечатает.
– Вы… вы пугаете меня, – пытаюсь достучаться до странного мужчины, а он обнажает зубы в белоснежном оскале, и ямочка на щеке у него появляется, придающая неожиданную мягкость этому суровому лицу.
– Даже не начинал… – отвечает спокойно, а мне аромат мужчины в ноздри ударяет.
В последнее время я стала слишком чувствительна к ароматам. Особенно к резким, которые вызывают тошноту или головокружение, но… не в случае с незнакомцем.
Его аромат терпкий и сочный, насыщенный нотками хвои, заставляет меня сделать глубокий вдох.
– Сумасшествие какое-то, – не понимаю, что выдаю мысли вслух, и мужчина кивает.
– Согласен, – отвечает совершенно серьезно, безотрывно глядя мне в глаза.
Наконец, собираюсь просить незнакомца, чтобы отошел, но грозный рык моего мужа заставляет вздрогнуть:
– Не понял?! Какого черта здесь происходит?!
Мужчина, как это ни странно, не отшатывается от меня, не смущается. Более того, его лицо становится холодным, отчужденным, и он совершенно спокойно разворачивается в сторону спешащего к нам Петра, который на ходу прячет телефон во внутренний карман пиджака.
Подходит к нам в спешке, заметно уступая и в росте, и в комплекции незнакомцу. Муж поднимает голову, чтобы иметь возможность смотреть в глаза мужчине, и почти рычит:
– Ты что здесь делаешь?!
– Мир тесен, Станиславский, – ироничный голос мужчины режет слух. Со мной он говорил иначе…
Осознание того, что незнакомец и мой муж знают друг друга, накрывает, и то, что они далеко не друзья – тоже.
– Царев. Тебе от жены моей что нужно?!
Бычится мой муж, и мужчина со звонкой царской фамилией улыбается широко.
– У тебя красивая жена, Петя… Береги ее. Иначе уведут…
Обстановка в коридоре за мгновения накаляется так, что, кажется, достигает точки кипения. Мой муж краснеет, словно рак. Редкий случай, чтобы он настолько вышел из себя.
А я рассматриваю двух мужчин, и мне вдруг кажется, что Царев и мой муж имеют внешнее сходство. Вот какая-то шальная мысль зарождается, но тем не менее. Хоть Царев гораздо выше и шире в плечах… но… Они действительно похожи чертами, но у моего мужа они более грубые, а вот у этого мужчины более гармоничные, что ли.
Но ответа не следует, так как Царев поворачивает голову в мою сторону и бросает напоследок:
– Мое почтение, Нина, – говорит спокойно, разворачивается и идет дальше по коридору, скрываясь за углом, а я смотрю вслед мужчине и ошалело моргаю.
Болью простреливает локоть, вскрикиваю и перевожу взгляд на разгневанного Петра, который дергает меня на себя.
– Это что здесь сейчас было?! – рявкает так, что мне кажется, нас в кабинете слышно.
– Петя, мне больно! Прекрати! – отвечаю, пытаясь вырвать локоть из болезненного захвата мужа, но он как с цепи сорвался.
Мне вдруг кажется, что он меня сейчас ударит, ощущаю напряжение в каждой мышце его тела, и отчего-то горечь сковывает, мне вдруг кажется, что если бы Царев остался, муж бы не решился себя так вести.
– Я еще раз спрашиваю. Что он от тебя хотел?! Что ты ему сказала?! – будто не слышит меня, встряхивает меня так, что у меня искры из глаз, а в коридоре появляются медсестры, которые при виде наших разборок быстро проходят, стараясь не замечать семейной склоки.
– Петя, прекрати! Я же ничего не сделала! – слезы обжигают глаза, а мужу словно наплевать, что его жена находится в положении, он опять дергает меня так, что я понимаю, что если не сломает локоть, и все закончится просто растяжением, то мне повезет.
– Что от тебя хотел Царев?! – повторяет, не обращая внимания на мои трепыхания.
– Ничего! – отвечаю сквозь слезы. – Я просто выходила из кабинета, нога запнулась, и я повалилась вперед, он мимо проходил, поймал меня. Все!
Слезы брызгают из глаз.
– Петя, хватит, больно! – вновь повторяю, и муж отпускает меня, поправляет свой идеальный пиджак, а я опускаю ладонь на поврежденный локоть, прижимаю к себе, в шоке смотрю на своего мужа.
Никогда он не проявлял такой жестокости ко мне. Обида гложет. Я не понимаю его такой лютой агрессии, а мой муж делает еще шаг в мою сторону, нависает и цедит зло: