Лжец
Шрифт:
«А вот этой я угодил», – подумал Эйдриан.
– Так вот, – сказал президент, когда телевизионная команда удалилась. – Простите, что задерживаю вас, но сегодня утром я получил от профессора Трефузиса письмо. Думаю, вам стоит с ним ознакомиться.
И он вынул конверт из внутреннего кармана пиджака.
«Генри, – начал читать президент. – Сильно опасаюсь, что ко времени, когда Вы будете читать это, моя опрометчивость уже станет Вам известной. Думаю, прежде всего мне следует принести глубочайшие извинения за то, что поставил Вас и колледж в неловкое положение.
Не буду обременять Вас оправданиями, отрицаниями
Возможно, Вы будете так добры, Генри, что сообщите мне о Вашем решении по возможности быстро, поскольку мне еще многое необходимо уладить. Пока же остаюсь Вашим, испытывающим всяческое раскаяние, добрым другом Дональдом».
– Да, – произнес наконец Мензис, – сколько во всем этом иронии. Похоже, профессору Трефузису можно приписать, по крайней мере в некоторых отношениях, большую, нежели у его коллег, пристойность.
– Подставляй задницу, жирный коротышка! – выкрикнул Кордер.
– Алекс, – сказал Эйдриан, – игра уже закончилась. Телевизионщики ушли.
– Да знаю, – ответил Кордер, набивая кейс бумажными останками заседания. – Это уж я от чистого сердца.
В маленькой спальне Полосатая Ночная Рубашка разговаривал с Плотной Курткой.
Магнитофонную запись этого разговора прослушал Темно-Серый Костюм. Ему было жаль Плотную Куртку, которому приходилось возиться с обломками великолепного некогда ума.
Старый дурак мямлил что-то о сыре и ветчине.
– Все хорошо, дедушка, ты бы отдохнул.
– Сыр Штеффи в холодильнике, понимаешь? – пронюнил Полосатая Ночная Рубашка.
– Ну правильно, – успокоил его Плотная Куртка. – Конечно, в холодильнике.
– А твой в кладовке.
– В кладовке, верно.
– Я вчера виделся с Боженькой, он такой добрый. По-моему, я ему понравился.
– Знаешь, я правда думаю, что тебе стоит поспать.
Голос у Плотной Куртки был совсем расстроенный. Темно-Серый Костюм услышал, как старик расплакался.
– Я сказал ему, Мартин, что не срал уже две недели. А он говорит: "На небесах тебе это не понадобится". Ведь добрый, правда?
– Очень. Действительно, очень добрый.
– Бери два разных сыра. Всегда два разных. Один для мышки, другой для холодильника.
– Хорошо.
– И ветчины немного тоже не повредит. С яичными клецками и красной капусткой. Только сахара не надо.
– Поспи.
Темно-Серый Костюм услышал, как Плотная Куртка поднимается с кровати. Услышал, как он целует Полосатую Ночную Рубашку. Услышал шаги. Услышал… сдавленный шепоток? Темно-Серый Костюм увеличил усиление до максимума.
– Мартин! Мартин! – хриплый, требовательный шепот старика.
Шаги Плотной Куртки остановились у двери.
– Зашей это в подкладку куртки!
Так старый прохвост все-таки пребывает в здравом уме! Темно-Серый Костюм потянулся к блокноту и составил шифровку для Лондона.
Глава седьмая
Переходя реку по Мосту сонетов – на прямом пути от Дома президента к квартире Дональда Трефузиса во Дворе боярышника, – расстроенный Эйдриан с силой прихлопывал по каждому каменному шару, что расположены вдоль всего этого благородного сооружения. Ему ненавистны были воспоминания о заседании, о наслаждении, с которым Гарт Мензис зачитывал статью из «Кембридж ивнинг ньюс», о непристойном веселье, которое перло из физиономий команды Би-би-си. Все они смеялись над Трефузисом.
Ад и расплавленное дерьмо, сказал себе Эйдриан, уж кто-кто, а Дональд…
Подрабатывать в чайной, так это называют в Америке. Секс на скорую руку в общественной уборной.
– Плохие новости, Эйдриан, – сообщил ему этим утром президент. – Дональд подался в сор-тирные ковбои и влип. Говорит, что в десять тридцать должен предстать перед судом. «Ивнинг ньюс», разумеется, напишет об этом. А нас завтра должны показывать по национальному телевидению. И что нам, черт подери, теперь делать?
Эйдриан вспоминал, как он, распаренный после крикета, валялся летними вечерами на диване Дональда. И те недели, когда они в пору прошлогодних каникул делили один на двоих гостиничный номер то в Вене, то во Флоренции, то в Зальцбурге. Да старик даже к плечу Эйдриана ни разу не прикоснулся. А с другой стороны, с чего бы он стал прикасаться? В университете пруд пруди долговязых томных первокурсников, куда более аппетитных, чем Эйдриан. Не исключено к тому же, что Дональд склоняется в своих вкусах скорее к Ортону [81] чем к Одену [82] . Возможно, только анонимный грубый перепих его и распаляет. Оно конечно, живи и жить давай другим, но лучше бы ему было лапать Эйдриана, чем преклонять колени перед каким-нибудь сальным шоферюгой, у которого имя Леви Стросс ассоциируется единственно с джинсами, а отсосав у него, выблевывать после и свою репутацию, и карьеру, и образ жизни.
81
Джо Ортон (1933—1967) – английский драматург.
82
У. X. Оден (1907-1973) – английский поэт.