Лжец
Шрифт:
Вытянуть из Трефузиса что-либо относительно цели их поездки в Зальцбург так и не удалось.
– Стало быть, ты знал убитого?
– Знал? Нет.
– Но Боб сказал…
– Надеюсь, «Бендикс» [96] не подведет. «Вулзли 15/50» машина превосходная, а вот с «Бендиксом» вечно хлопот не оберешься.
– Ну хорошо, если ты его не знал, как же ты смог узнать его имя?
– Полагаю, тут сработало то, что я назвал бы благословенным недугом.
– Когда я только появился в Кембридже, ходили слухи, будто тебя завербовала МИ-5. А если не она, то КГБ.
96
Название
– Мой дорогой коллега, не существует преподавателя старше шестидесяти, о котором не говорили бы, что он – четвертый, пятый, шестой или седьмой человек в неких малоправдоподобных кругах шпионов, двойных агентов и бессердечных предателей.
– Но ты-то во время войны работал в Блетчли [97] , не так ли? Над кодом «Энигма».
– Как и Берил Эйлиф, библиотекарша нашего колледжа. Должны ли мы вывести отсюда, что она… как это называется… оперативник МИ-5?
Эйдриан представил себе курящую сигарету за сигаретой смотрительницу библиотеки Св. Матфея.
97
Блетчли-Парк – расположенный к северу от Лондона секретный правительственный исследовательский центр, во время Второй мировой войны – дешифровальный центр.
– Нет, конечно нет, – признал он. – Однако…
– Ха-ха. Вот и глупо, потому что она-то как раз оперативник иестъ!
– Что?
– Или нет? – задумчиво пробормотал Трефу-зис. – Так дьявольски трудно сказать что-либо в той дьявольски опасной игре, которую мы ведем.
Как бы там ни было, какая нам разница? Разве не все мазаны одним проклятым миром? Левые и правые? Правые и неправые? Ни черта эти старые различия больше не значат, черт бы их побрал насовсем.
– Ну хорошо, хорошо, – сказал уязвленный насмешкой Эйдриан. – Готов признать, все это звучит немного глупо. Но мы видели в прошлом году, как убили человека. От этого ты отмахнуться не можешь.
– Несомненно.
– Так мы поэтому возвращаемся в Зальцбург?
– Не думаю, что нам удастся поесть, пока мы не доберемся до Франции. На железнодорожном вокзале Арраса имеется на удивление приличный ресторан. Будь умницей, поищи его на карте, хорошо?
II
Пробовать foie gras [98] Эйдриану до сих пор еще не доводилось.
– Я думал, это просто паштет, – сказал он.
– О нет, паштет ей и в подметки не годится. Это настоящая печенка. Поджаренная на открытом огне. Думаю, ты будешь доволен.
Доволен Эйдриан был.
– Просто тает во рту! – восклицал он. – Невероятно!
– Ты найдешь, что «Кортон-Шарлемань» великолепно ее дополняет. И правильно поданный, наконец-то. Один мой прежний студент, скорее всего, станет следующим редактором «Спектейтора». Когда он придет там к власти, я предложу ему напечатать небольшую статью о беззаконном британском обычае переохлаждать белое бургундское. Раз уж твои юные друзья намереваются покрыть себя позором, печатаясь в столь низкопробных периодических изданиях, они могут по крайней мере смягчать свою вину, предоставляя платформу для распространения передовых идей. Я взял себе за правило преподавать моим ученикам науку правильной подачи вина.
98
Блюдо из гусиной печени (фр).
Эйдриан слушал болтовню профессора вполуха. Мгновением раньше в ресторан вошли и остановились посреди зала, ожидая кого-то, кто укажет им столик, молодые мужчина и женщина. Глаза Эйдриана вдруг сузились. Он наклонился к Трефузису.
– Не оглядывайся, но пара, которая только что вошла и стоит у тебя за спиной… – Эйдриан понизил голос до шепота: – Они плыли с нами на одном пароме! Клянусь, это они. Их машина стояла в очереди за нашей. Зеленый БМВ.
Трефузис разломил пополам круглую булочку и задумчиво глянул в висящее за спиной Эйдриана большое зеркало.
– Правда? Господь да благословит мою душу, мир тесен, тут нечего и сомневаться.
– Ты не думаешь… не думаешь, что они могут… следить за нами?
Трефузис возвел брови:
– Конечно, это возможно. Такое всегда возможно.
Эйдриан потянулся через стол и схватил Трефузиса за руку.
– Я мог бы пойти пописать и вывести их машину из строя. Что скажешь?
– Думаешь, если ты оросишь их машину, она выйдет из строя?
– Да нет, я притворюсь, что иду писать, а сам выломаю какой-нибудь там рычаг ротора, или колпак распределителя, или еще что.
Трефузис взглянул на него всего лишь с тенью улыбки на лице.
– Ты знаешь, как делается foie gras?
– Дональд, я серьезно. Я уверен, они следят за нами.
Трефузис вздохнул и отложил кусочек brioche [99] , который он намазывал маслом.
– Я тоже серьезно. Настало время, юный Хили, осведомить тебя о цели нашей поездки.
– Правда?
– Правда. Так вот, спрашиваю еще раз. Знаешь ли ты, как делается foie gras?
Эйдриан уставился на Трефузиса.
99
Бриошь, сдобная булочка (фр).
– Э-э… нет. Нет, не знаю.
– Очень хорошо, тогда я тебе расскажу. Это требует своего рода воспитания гуся, выбранного из числа щенков, или теляток, или как там называются юные гуси.
– Птенцы? Гусята?
– Очень может быть. Ты берешь юного страсбургского гуся, или птенца, или гусенка и кормишь его кашицей из особо питательного зерна.
– То есть чтобы он разжирел.
– Именно так, однако кашица эта, видишь ли, предварительно помещается в мешочек.
– Мешочек?
– Верно. Мешочек, или мех. У этого мешочка, или меха, имеется на узком конце горлышко, или выступ, который вставляют в глотку, или же горло, гуся. Затем этот мешочек, или мех, сдавливают, или сжимают, и таким образом пища, или корм, вводится, или вталкивается, в утробу, или желудок, этого существа, или животного.
– А почему не кормить их обычным способом?
– Потому что таковая процедура выполняется по много раз на дню в течение всей жизни несчастной птицы. Это поставленное на широкую ногу принудительное кормление. И продолжается оно, пока гусь обжирается и жиреет до того, что больше уже не может двигаться. Печень его расширяется, становится мякотной. Идеальной, собственно говоря, для того, чтобы поджарить ее на открытом огне и подать к столу с бокалом великолепного «Монтраше» или густого, маслянистого «Кортон-Шарлемань».