Лжедмитрий. Царская плаха
Шрифт:
– У него соглядатаев хватает.
– В Кремле, не во дворце.
– Как знать.
– Ладно, Михайло, ступай, да хранит тебя Господь.
– Угу. Как вернусь, зайду.
– Непременно.
Михаил Федорович подошел к плотной двери, у которой глазастый Боян заприметил гонца Андрюшку. Но сегодня Каратаев не на службе, другой же стражник может быть и не таким глазастым.
Он аккуратно приоткрыл дверь. Кстати, поднялся ветер, кружилась метель. На углах стражников не было, наверное, они собрались у бочки с костром и грелись.
Боярин прошел к крепостной стене, потом к открытым воротам боковой сторожевой вышки и оказался вне Кремля. Тут он почувствовал холод. Кафтан, даже на меху, это не шуба.
Тучкову Михаил увидел не сразу. Она стояла под деревом у храма, спасаясь от ветра.
– Вот и я, Арина.
– Опять напугал, боярин.
– Тебе не привыкать бояться. Далече идти-то?
– Нет, по посаду вниз к реке, там немного по улице. Я доведу до подворья и уйду, дальше сам.
– Мне что, в ворота стучать? На ночь их все запирают.
– Ворота открыты, пройдешь без препятствий. Посторонних людей не будет, только купец и его семья. Да ты оделся правильно, чтобы не выдать себя.
– Напомни, как купца зовут?
– Табанов Федор. Товарища его Еремея Коренева в доме точно не будет.
– Ладно, веди, холодно.
– Я пойду впереди, ты за мной.
– От кого прятаться? Метель людей в дома загнала.
– Мало ли, вдруг кто знакомый встретится, а это нам ни к чему.
– Ладно, будь по-твоему.
Так они и пошли. Впереди Арина Тучкова, за ней Михаил Федорович.
Вскоре Тучкова повела рукой в сторону больших ворот, справа и слева от которых тянулся дощатый забор, и пошла дальше, как ни в чем не бывало.
Михаил Федорович огляделся, никого не увидел, подошел к воротам, над которыми были установлены образа в киотах. Он толкнул массивную створку, она немного отошла. Михаил протиснулся в щель и прикрыл за собой створки.
Справа темнела избушка для сторожей, которых сейчас в ней, скорее всего, не было. Собак во дворе тоже не оказалось. Они лаяли где-то за домом, стоявшим посреди подворья. К нему вела дорожка, очищенная от снега.
Дом был обыкновенным для купеческого сословия. Четырехугольной формы, из бруса, который складывался мастерами так, что не оставалось ни малейшей трещинки для проникновения воздуха. При постройке не применялись гвозди, что очень удивляло иностранцев, приезжавших в Россию. Брус скреплялся зубцами и зарубами. Крыша была тесовая, покрытая березовой корой. На стенах вокруг окон резные узоры.
На крыльце с витыми столбиками стоял мужчина средних лет в тулупе.
Михаил подошел к нему и спросил:
– Купец Федор Табанов?
– Он самый, боярин.
– Дело у меня к тебе, купец.
– Знаю. Пройдем в горницу.
Они прошли в комнату, служившую для приема гостей. В красном углу образа, перед ними лампады, свечи.
Михаил, вытерев сапоги о рогожу, расстеленную перед дверью, перекрестился на образа, осмотрелся. На полу ковер, которых мало было и в московских домах. Вдоль стен лавки, покрытые тканью. Деревянный резной стол, застеленный скатертью, вокруг него тоже лавки. На окнах занавески. Скрыни, полки для посуды, всевозможные безделушки, среди которых деревянный лебедь с распущенными крыльями.
Хозяин дома одет в праздничную красную шелковую рубаху, широкую и длинную, подпоясанную узким ремешком. Порты из дорогого сукна заправлены в высокие сапоги.
– Откушать и выпить не желаешь, боярин? – спросил Табанов. – Есть пироги с мясом и рыбой, уха, копченая стерлядь, капуста квашеная. Пиво, хлебное вино, мед, квас. Что пожелаешь, то жена и принесет.
– Не надо ничего, Федор, благодарствую за приглашение. Но я пришел не трапезничать, а по делу.
– Об этом жена говорила. Только вот никак в голову взять не могу, какое у дяди наследника русского престола, брата царицы, вдовы самого Иоанна Васильевича Грозного, ко мне, какому-то купчишке, может быть дело?
– Да дело-то пустяковое, но ответь-ка сначала, Федор, согласен ли ты с тем, что с приездом Битяговского в городе порядка больше стало?
Табанов прищурился.
– Что-то ты мудришь, боярин. Тебе ли хвалить дьяка, который постоянно сует свой нос в дела вашей семьи?
– Но он же не по своей воле. Так повелел царь Федор на пользу Дмитрию.
– Ой ли? А я слыхал, что царю Федору нет никакого дела до царевича, и наследником Дмитрия на Москве не признают. Люди говорят, что вместо Федора государством правит Борис Годунов через сестру свою, жену царя. Он метит на престол. Или это все брехня?
– Раз в народе так говорят, значит, не брехня.
– А если не брехня, то Дмитрий Годунову не нужен. Он ему мешает.
– Не боишься такие речи говорить?
– В своем доме мне бояться некого.
– Меня тоже страшиться не надо. Значит, к Битяговскому у тебя претензий не имеется?
– Да мне он что есть, что нет. Но коли дьяк верный человек Годунова, то тебе есть о чем подумать.
– На что намекаешь?
– Намекаю? Да упаси боже, просто говорю. Мы с товарищем моим Еремеем видели царевича, да и тебя тоже. Это когда он снеговиков-бояр саблей рубил, а потом его падучая свалила. Дмитрий малой еще, но видно, что в отца. Вот только хворь эта…
– Доктора ему советуют больше времени на воздухе проводить. Зимой, ладно, и двора кремлевского хватит, а летом надо погулять. В лес или в поле мы вывести царевича сможем, а вот по реке прокатить – нет. Посему я ищу человека, который сдал бы нам внаем судно для прогулок царевича по Волге. Приятельница жены твоей, кормилица Дмитрия, на тебя указала.
– Да судно-то найти можно, слава богу, не бедствуем, кое-что имеем. Ладью новую должны, как талая вода схлынет, подогнать. Водить ее далече надобности пока нет, так почему не отдать царевичу?