Лжегерои русского флота

Шигин Владимир Виленович

Любопытно, что назначенный Шмидтом командиром «Очакова» матрос Исаак Уланский, был «произведён» им… в капитаны 2-го ранга. Именно так Уланский подписывал увольнительные билеты матросам на берег.

Ещё одно свидетельство участника восстания на крейсере «Очаков» Жительского: «Вороницын и другие товарищи предлагали П.П. не упускать благоприятного момента и сейчас же ехать на „Ростислав“, но Пётр Петрович заявил, что он чувствует себя очень слабо, просил отложить поездку на некоторое время, говоря: „Раз там поднимают так часто флаг, значит там идёт борьба; я надеюсь, что она кончится в нашу пользу; завтра мы вызовем депутатов с "Ростислава"…“ Вследствие слабого здоровья П.П. этот благоприятный момент был упущен так же, как несколько других…»

Итак, после полного провала Шмидта в агитации матросов «Очакову» теперь впереди предстоял артиллерийский бой, результат которого, учитывая соотношение сил, предсказать было несложно. Несмотря на то, что «Очаков» стоял почти на выходе из бухты, покинуть её он не мог, так как

на борту имелось лишь сто тонн угля. Поняв, что больше к нему никто не примкнёт, Шмидт опять впадает в истерическое состояние. Собрав команду «Очакова», он выступает перед ней, обзывая непримкнувших матросов «жалкими и тёмными рабами», а в конце речи внезапно для всех заявляет, что не ожидал такого поражения. Вот это да! Ещё не начался бой (от которого Шмидт, впрочем, на словах вроде бы и не отказывается), а командир уже объявляет своим подчинённым, что этот бой ими проигран! Здесь надо заметить, что, прибыв в первый раз на «Очаков», Шмидт во всеуслышание продекларировал, что его главная цель — спасти очаковцев. Теперь, когда победа была уже упущена, он мог спасти хотя бы человеческие жизни, то есть исполнить своё первоначальное обещание! Но Шмидт даже не подумал об этом. Он мечтал о жертве, подразумевая под ней, как станет ясно из последующих событий, явно не себя.

Историк отечественного флота Б.В. Заболотских так описывает события на «Очакове»:

„Вице-адмирал Чухнин сообщал в 9 часов утра 16 ноября морскому министру: «Предполагалось дело закончить 15 ноября без кровопролитий, окружив дивизию войсками, предложив ультиматум безусловной сдачи, но мятежники начали наступательные действия, с 14-го на 15-е захватив миноносец "Свирепый" и три номерных, которые и подошли к "Очакову". Все эти суда и "Очаков" подняли красные флаги, после чего был поднят на "Очакове" сигнал: "Командую флотом. Шмидт". Потом Шмидт на миноносце "Свирепый" прошёл вдоль эскадры с криками "ура!"; с эскадры ответа не получил, подошёл к порту и освободил арестованных. В течение утра вооружённые команды из дивизии продолжали занимать мелкие суда, стоящие у порта без команд и где военной охраны не было. Во время обеда вооружённые партии на шлюпках с "Очакова" подошли к броненосцу "Пантелеймон", на котором не было оружия, и, захватив офицеров, свезли на "Очаков"“.

Офицеров с „Пантелеймона“ провели в салон командира крейсера, где во главе длинного стола восседал Шмидт в форме отставного капитана II ранга. За его спиной сидел сын. Речь Шмидта перед офицерами вошла в материалы судебного дела, причём он ничего не отвергал. Вот эта речь: „Обо мне говорят, будто я продался жидам. Я уже двадцать лет, как продался им, они мои друзья. Революционной деятельностью я занимаюсь давно: когда мне было 16 лет, у меня была уже тайная типография. Ни к какой партии я не принадлежу и живу своей головой. Здесь в Севастополе собраны лучшие революционные силы. Меня поддержит весь свет. Морозов жертвует на наше дело целые миллионы. Ялта даром снабжает меня провизией. Ни одна из обещанных свобод не осуществлена до сих пор… Теперь я решил действовать, опираясь на войска, флот и крепость, которые мне все верны. Я потребую от царя немедленного созыва Учредительного собрания. В случае отказа я отрежу Крым, пошлю своих сапёров построить батареи на Перекопском перешейке и отсюда, опираясь на Россию, которая меня поддержит всеобщей забастовкой, буду требовать — просить уже устал (?!) — выполнения своих условий от царя. Крымский полуостров образует в это время республику, где я буду президентом (!!!) и командующим Черноморским флотом и портами Чёрного моря. Царь мне нужен потому, что без него тёмная масса за мною не пойдёт. Мне мешают только казаки, поэтому я объявил, что за каждый удар казачьей нагайки я буду вешать по очереди одного из вас, моих заложников, которых у меня до ста человек (на самом деле заложников было 34 человека. — В.Ш.). Когда казаки мне будут выданы, то я заключу их в трюме "Очакова" и отвезу в Одессу, где будет устроен народный праздник“.

По требованию Шмидта офицеры перешли в кают-компанию, к дверям которой встали два часовых с винтовками. Здесь накрыли стол и дали офицерам по миске флотского борща. В конце обеда вошёл Шмидт.

— Сейчас городской патруль арестовал трёх моих человек. Я отправил требование — всех отпустить. До его выполнения я больше не буду вас кормить.

В начале четвёртого часа полевые орудия, установленные на берегу, открыли огонь по судам с красными флагами, стоявшим в Южной бухте, а также по шлюпкам с мятежниками. В ответ на „Очакове“ подняли сигнал: „Имею много пленных офицеров“.

Войдя в кают-компанию, Шмидт сказал:

— Господа, придётся всем вам вместе с нами принять смерть. Сейчас я узнал, что на фортах мои люди заменены людьми, верными государю, и что форты скоро откроют по нам огонь».

Тем временем деятельный Чухнин всё ещё не оставлял попыток на мирный исход дела. Он посылает к Шмидту парламентёра с предложением о сдаче. Тот убеждает восставших, что дело проиграно, но ещё можно спасти человеческие жизни. Да, их накажут, но кровь ещё не пролилась, а потому наказание будет не слишком строгим, особенно для общей массы матросов. На это Шмидт отвечает, сдаваться он не намерен, что будет вести переговоры только со своими однокашниками по Морскому корпусу. Чухнин принимает и это условие.

К Шмидту тут же отправляются несколько его бывших соучеников-офицеров, в том числе и капитан 2-го ранга Сапсай, служивший некогда со Шмидтом на Сибирской флотилии и находившийся с ним в хороших отношениях. Но, едва вступив на палубу «Очакова», все однокашники сразу же объявляются заложниками, как и не успевшие покинуть крейсер очаковские офицеры, а также офицеры захваченные на ряде других кораблей. После этого Шмидт передаёт Чухнину, что после каждого выстрела по крейсеру он будет вешать на реях по офицеру (самим же офицерам Шмидт объявил, что он их просто-напросто уморит с голоду). Несмотря на это, Чухнин выдвигает новый ультиматум, на этот раз чтобы «Очаков» сдался в течение часа. Чухнин, вообще не хочет начинать бой, но общее командование верными правительству войсками осуществляет генерал Меллер-Закомельский, у которого весьма широкие полномочия. Генерал требует ускорить развязку. Над «Очаковым» Шмидт поднимает сигнал: «Имею много пленных офицеров». В 16.00 срок ультиматума истекает.

РАССТРЕЛ, «КОТОРОГО НЕ ЗНАЛА ИСТОРИЯ»

Стрелки часов неумолимо скользили по циферблату, и с каждой минутой становилось очевидней, что шансов на благополучный исход у восставших нет.

Чтобы хоть как-то отсрочить поражение, пытается атаковать торпедами верные правительству корабли миноносец «Свирепый». Однако миноносец был сразу взят под перекрёстный обстрел, загорелся и приткнулся к берегу. Командовавший им кондуктор Сиротенко и ещё несколько матросов были убиты. Сегодня документально установлено, что И. Сиротенко был убит во время обстрела миноносца «Свирепый». Это, впрочем, не мешает отдельным историкам время от времени рассказывать небылицы о некой жуткой казни мятежного квартирмейстера.

Уже хорошо известный нам историк Ю. Кардашёв пишет «Среди участников восстания ходили слухи о том, что его (Сиротенко. — В.Ш.) захватили в плен офицеры, связали, живым посадили в мешок и бросили в море. Мешок этот с трупом был выброшен волнами на берег…» Прямо история про Герасима и Муму. Грустно, когда человек, именующий себя учёным, переписывает в научном труде дешёвые слухи.

Одновременно с расстрелом «Свирепого» Шмидт распоряжается подвести к борту «Очакова» минный транспорт «Буг», который на тот момент был загружен тремя сотнями боевых мин, а это 1200 пудов пироксилина! Казалось бы, зачем? Да затем, чтобы с его помощью шантажировать Чухнина и обезопасить себя от обстрела эскадрой. По существу, заложником «красного лейтенанта» должен был стать весь Севастополь! Трудно себе даже представить, что бы случилось, если бы «красному лейтенанту» удалось исполнить свой замысел. В случае гигантского взрыва число погибших измерялось бы многими тысячами. Но этот замысел Шмидта, видимо, разгадал лейтенант Ставраки, приятель Шмидта в юности и сокурсник по Морскому училищу. Во всяком случае, именно с канонерской лодки, на которой служил однокашник Шмидта Ставраки, «Буг» был атакован. При первых же выстрелах революционные матросы минного транспорта попросту попрыгали за борт, кому охота рисковать жизнью на судне, чьи трюмы доверху забиты боевыми минами. Вырвавшимся из-под ареста офицерам «Буга» удалось быстро затопить свой корабль и лишить «красного лейтенанта» столь большого козыря.

В советское время честь затопления «Буга» стали вдруг ни с того ни с сего приписывать тем самым революционным матросам, которые при первом же выстреле дружно попрыгали за борт. Дескать, увидев, что транспорт атакован, они, боясь за жизни севастопольцев, и затопили своё судно. Что и говорить, герои! Вопрос в другом: зачем они вообще тогда вели минный транспорт к «Очакову»? Да для того и вели, чтобы взорвать его там и разнести в клочья тех же самых бедолаг-горожан!

Попытка увода «Буга» к «Очакову» переполнила чашу терпения командиров черноморских кораблей, и они без всякой команды свыше расстреливают миноносец «Свирепый», осуществлявший эту диверсионную акцию. Теперь всем очевидна подлость Шмидта и готовность во имя своих целей рискнуть жизнями тысяч ни в чём не повинных людей. После нескольких выстрелов горящий и неуправляемый миноносец приткнулся к берегу. Появились первые жертвы.

Одновременно перешедшие на сторону правительства армейские полки штурмуют флотские казармы. Там начинается паника, и казармы захватываются без всякого сопротивления. Начинаются массовые аресты.

В полдень 15 ноября Чухнин и прибывший в Севастополь с войсками по указанию Николая II генерал Меллер-Закомельский передали восставшим ультиматум: «Сдавайтесь!»

В 15 часов 19 минут по «Очакову» был произведён первый выстрел.

Впоследствии в отечественной исторической литературе утвердилось мнение о жесточайшем расстреле «Очакова». Главным автором этой версии выступил, естественно, сам Пётр Шмидт. По его словам, такого расстрела, которому подвергся «Очаков», не было во всей мировой истории! Ни много ни мало! Думается, если бы «красный лейтенант» не сбежал в своё время с идущей к Цусиме эскадры, он бы узнал, что такое настоящий артиллерийский обстрел, когда осыпаемые шквалом крупнокалиберных снарядов новейшие броненосцы в считанные минуты превращались в огромные костры, а затем переворачивались кверху днищем, погребая в себе тысячные команды. Увы, для ни разу не бывавшего в настоящем бою Шмидта весьма вялый обстрел крейсера вполне мог показаться небывалым! Как говорится, у страха глаза велики!