Лживая птица счастья - 2
Шрифт:
Напружиненная поза, говорящая о готовности к нападению, и горящие зелёным светом глаза подтвердили мои опасения — всё верно, стоит побежать и он не пощадит меня. Собравшись с духом, я встала. Свистнула крита, но я была наготове и перехватила её жало.
Шаг второй. Нет, не бегство, сближение.
— Это твой единственный аргумент? — спросила я, когда мы оказались лицом к лицу.
Шаг третий и самый важный. Нужно нанести решающий удар и я, не дожидаясь ответа, что есть силы двинула Ника коленом в пах.
Yes! Я ни на что не надеялась, но, видимо,
Господи, не передать словами, какое это было отрадное зрелище! Ник выронил криту и с перекошенным от боли лицом схватился за причинное место, а затем, согнулся в три погибели и, приплясывая на месте, сдавленно застонал.
Так тебе и надо гад! Это тебе за все твои измывательства надо мной.
***
«Знаешь, Арес, не хотел бы я оказаться на его месте. Насколько мне припоминается — это очень больно», — прокомментировал принц Хаоса происходящее.
«А-то! Как вспомню свой неудачный поход к одной кошечке при Сияющем дворе, до сих пор ноет в одном месте! Кто же знал, что эта стерва из гвардии милорда Ваатора и за ней требуется ухаживать, а не брать нахрапом», — отозвался бог-убийца, который по такому случаю забыл, что не разговаривает с братом.
***
Тем не менее я не теряла бдительности и на всякий случай отошла подальше: кто знает, что этому дураку взбредёт в голову. Правда, есть ощущение, что теперь он в нормальном состоянии, то есть опасен, но не более чем всегда.
— Ну что, прочухался? — поинтересовалась я, когда страдалец перестал стонать.
Ник ожёг меня ненавидящим взглядом.
— Рехнулась? Думай куда бьешь, да ещё с такой силой.
— Заткнись! — я продемонстрировала ему опухшую щёку, а затем ткнула в раскиданные по полу клочья волос, выдранных вместе с мясом. — Видел? И ты ещё смеешь заикаться, что это я сошла с ума? — выкрикнула я срывающимся от злости голосом.
— Крейд! — буркнул Ник и ненависть на его лице сменилась замкнутым выражением.
— Я ничего не помню, — сообщил он и, потерев виски, с подозрением глянул на меня.
— Ну конечно! Это я сама себе проредила шевелюру, а затем от полноты чувств сама же себе чуть не сломала челюсть.
Вот скотина! Если не помнит, то, значит, не виноват? Обида душила с такой силой, что мне не хватало воздуха. Убила бы гада, если бы могла!
— Что ж, раз ты у нас невинная овечка, нам больше не о чем разговаривать…
«Палевская, не сметь реветь!» — приказала я себе и, не разбирая дороги, бросилась бежать.
— Стой, Мари!
Ник преградил мне дорогу и я, ничего не видя из-за слёз, влетела в его объятия.
— Прости, родная!.. Ну, пожалуйста!.. Слово райделина, я сам не понимаю, что со мной творится! — бормотал он в перерывах между поцелуями.
— Пусти! К чёрту твоё слово… Уйди, видеть тебя не могу!
Увы, перенервничавшая до состояния полного нестояния я была не в силах дать достойный отпор и лишь вяло трепыхалась в его
— Больно! — выкрикнула я и он сразу же отпрянул от меня.
«Ага, попался!» — подумала я с мстительным удовольствием. Торжествуя, я посмотрела на Ника и у меня перевернулось сердце в груди. По его лицу блуждала столь несвойственная ему жалкая улыбка, что я не выдержала и, плюхнувшись на задницу, заревела. В общем, со мной приключилась натуральная истерика, которую он стоически вытерпел.
Когда я выдохлась, Ник отнёс меня к медицинской капсуле. Думаю, мне хватило бы собственного регенерационного запаса, но это так приятно, когда о тебе заботятся. Тем более стоило только заикнуться, как он тут же бросался выполнять моё желание. Конечно, я не смогла отказать себе в удовольствии и как следует его погоняла.
И всё же, несмотря на примирение и чудесный секс, я перед сном дала себе слово, что сделаю всё, чтобы разорвать нашу не то помолвку, не то брак. Если раньше у меня ещё оставались сомнения, то сейчас их больше не было. К чёрту такую семейную жизнь. Я не самоубийца.
Ночью я спала плохо и часто просыпалась. Снилась всякая ерунда — пугающая и одновременно восхитительная. Будто бы Ник всё же притащил меня в зал Лотилий и, подвесив к перекладине, вознамерился снять с меня шкуру, но тут появился оживший Давид Микеланджело (правда, почему-то длинноволосый и чёрный аж до радужного отлива) и, глядя на меня прекрасными синими глазами, вручил мне крылья ангела, чьи перья были легче воздуха.
Я улетела в сказочные края и там всё было так, как поётся в любимой песне Ладожского — был город золотой с прозрачными воротами и яркою звездой и были там чудесные сады и звери невиданной красы: и огнегривый лев, и вол, исполненный очей, и золотой орёл небесный.
Всё было бы просто замечательно, если бы в нашу компанию не затесался баран — тоже сказочный красавец, но по повадкам редкостный козёл. Этот мудак с аршинными золотыми рогами тащился позади нас и с воинственным блеянием периодически бодал меня пониже спины, да так сильно, что я каждый раз падала. К счастью, появился ягуар и в два счёта его слопал, за что я преисполнилась благодарности к нему. Поначалу я боялась громадной кошки, но ягуар вёл себя прилично — не рычал и не скалил зубы, как во сне, приснившемся в Академии, и я свыклась с его присутствием.
Звери привели меня к раскидистой яблоне с золотыми яблоками, и я поняла, что это знаменитое Древо познания добра и зла. Под ним стояла светловолосая девица в белом платье и, поджидая меня, чинно держала яблоко на ладони — видимо, подменяла змея-искусителя, который отлучился по своим адским делам. Кстати, в девице мне померещилось что-то знакомое, но я так и не вспомнила, где её видела. В общем, я взяла протянутое яблоко и без раздумий вгрызлась в его сочную ароматную мякоть. Не знаю, совершил ли сей акт райского вандализма переворот в моём сознании, как это произошло с Адамом и Евой, но ничего особенного я не ощутила — разве что голод усилился, и я проснулась.