Лживая жена моего отца
Шрифт:
Габриэль
В очередной раз сбрасываю звонок от Карлотты, поглядывая в зеркало заднего вида на спящую Юлю. Малышка свернулась калачиком и мирно посапывала, не подозревая, куда именно я ее везу и, что ее дальше ждет. Главное, чтобы нам никто не мешал, а разговор продолжился безо всяких истерик и ненавистных взглядов.
Лебедева должна меня выслушать, иначе весь мой план разрушится, и ничего уже не исправить. Судьба же не зря нас вновь лбами столкнула, значит, что-то может из этого получиться. Интуиция редко когда меня подводит. Да и Юля согласилась поехать со мной.
Я видел в ее ярко-голубых глазах, что у меня есть шанс. Что у нас возможно будущее, хотя сложности еще не все пройдены. Наши отношения и правда сплошной хаос, начинающийся Армагеддон, что сметет все на своем пути.
Еще один звонок от Карли остается без ответа. Ее навязчивость уже начинает раздражать до такой степени, что хочется наорать на нее и бросить трубку, закончив весь этот фарс с помолвкой, которая очень скоро должна состояться.
И хоть в душе я понимаю, что Карлотта совсем не виновата, что я не испытываю к ней столь сильных чувств, ее поведение иногда вызывает лишь скуку и злость. Да, даже у идеальной девушки есть некоторые недостатки.
— Габриэль, — чуть было не съезжаю в кювет, отвлекшись на сонный голос Юлии. — Где мы? Куда ты меня, черт возьми, везешь?
Удовлетворенно улыбаюсь, должно быть, сияя от радости. Дерзость никуда из нее не делась, она все также готова меня прибить одним лишь взглядом. Его я чувствую затылком, отчего волосы встают дыбом, а пот стекает по позвоночнику.
Юлия Лебедева обладает какой-то магической силой над людьми. Недаром отец в свое время попал под ее чары.
— Тебе точно понравится.
Сворачиваю направо, мимо поста охраны. По подсвеченной дорожке, прямо к чистейшему озеру. Здесь закрыто в вечернее время. Но для меня все двери и ворота открыты, поэтому не составило никакого труда договориться с охранником о небольшой прогулке вдоль берега.
К тому же тут и домик небольшой есть. Там можно спрятаться от холода или дождя. Ну, или просто уединиться.
— Ты решил меня утопить? — не язвить она похоже не может. — Оригинально, Габриэль, — Юля выходит из машины, слегка вздрагивая всем телом. — Стой на месте! — выставляет вперед руку, лишь бы я не подходил к ней и не дотрагивался.
А мне до трясучки, до скрежета зубов хочется быть с ней рядом, сжимать в своих объятьях и наслаждаться нашим единением. Но все, что мне остается это со стороны наблюдать за самой прекрасной девушкой в мире. Которая резко переменилась, стоило нам уехать из парка.
Она выглядит какой-то обеспокоенной, встревоженной, от чего на душе кошки скребут. Я совершенно не хочу, чтоб Юлия рядом со мной нервничала и чувствовала страх или отвращение.
Похоже, мой романтический порыв с чистейшим озером, где видно плавающих рыбок, она не оценила. Не видно радости на лице, ни одной положительной эмоции.
Мне это не нравится. Ее поведение какое-то странное, вызывает сплошное беспокойство. Кажется, что тут что-то не чисто. Тайна, секрет. О чем блонди никогда не расскажет. Я вышел из ее доверия, я не являюсь ее близким человеком. Но обязательно займу важное место в ее сердце.
— Я раскаиваюсь, — прокашливаюсь, начиная нелегкий разговор. За грудиной печет, словно стою не на свежем воздухе, а медленно жарюсь в печке. — Знаю, что эти слова не снимут с меня всей ответственности за произошедшее, не вернут твоих родителей из мертвых, — Юлия обнимает себя, не смотря в мою сторону. Взгляд ее пронзительных глаз направлен на гладь озера. — Но как бы я хотел все исправить, повернуть время вспять. Не садиться в эту чертову машину, — воздуха катастрофически не хватает, внутренности переворачиваются.
Ничтожество! Трус! Мерзавец! Вот кто я на самом деле.
— Но ты сделал это, твою мать, — ее голос еле слышен из-за гула в ушах. — Ты оказался виновником аварии. Ты не пришел ко мне после этого, не раскаивался в преступлении, не пошел сдаваться полиции. Ты просто сбежал по настоянию отца. Стал вести такой же беспечный образ жизни, — горько хмыкает. — Пить, трахать баб, наслаждаться всеми благами жизни, — поворачивается ко мне лицом.
На нем столько боли, столько отчаяния, что мое сердце сейчас этого не выдержит. Перестанет биться, закончив мою сраную жизнь.
— Юля, — делаю шаг к ней, не отрывая взгляда.
Вижу, как она борется сама с собой. Как хочет убраться отсюда и одновременно быть рядом, дать мне, чертов шанс.
Наглею, обнимая ее одной рукой за шею. Действую нахрапом, как тогда в квартире, ведь нужно же предугадать ее сопротивление. Сейчас или никогда.
— Прости меня. Милая моя, прости, — падаю на колени, прислоняя голову к ее животу. Юлия дергается, но я крепко впиваюсь пальцами в ее стройное тело, наверняка оставляя там отметины. — Я готов все исправить. Готов хоть всю жизнь умолять тебя — простить меня. Ползать на коленях. Ночевать под твоей дверью.
Ощущаю, как ее тело напряжено, как бешено бьется ее сердце. Сам на части от ее боли разрываюсь на мелкие кусочки. Как будто темные сущности раздирают мою плоть, пожирают, смеются, требуют добавки. И я готов хоть в аду гореть, продав душу дьяволу, хоть медленно подыхать в реальности, но мне нужно, чтобы Юля мне доверяла, чтобы простила.
Пусть мы не будем вместе. Хорошо. Пусть между нами хотя бы сохранится дружба. А потом дело останется за малым. Вечность же так не будет продолжаться.
— Ты преступник, — ее слова режут без ножа, пронзают иголками сердце, как будто шаман тыкает куклу Вуду. — Как я могу простить убийцу? Как могу осквернить память своих родителей?
— Юля, послушай, — запрокидываю голову назад и с трудом сглатываю.
Видеть ее слезы смерти подобно. Моя девочка страдает, тянется ко мне. Ненавидит меня, хочет довериться. Чувствую это интуитивно.
— Ты осознанно сел за руль, — ногтями проводит по запястью и вновь дергается. — Ты не уследил за дорогой. Ты сбежал с места преступления. Ты отравил собой мою душу. Проник ядом в кровь, — возвышаюсь над ней, прислоняясь своим лбом к ее.