«М» - значит молчание
Шрифт:
— Вы, должно быть, очень по ней скучали.
— Сначала ужасно. Мы всегда болтали с ней обо всем, а тут она внезапно исчезла. Я была просто убита.
— И что вы сделали?
— Что я могла сделать? Училась жить без нее.
— Она никогда не давала о себе знать?
— Нет, хотя тогда я была уверена, что даст. Пусть бы это была одна-единственная открытка с одной строчкой или вообще без текста. Даже почтовой марки было бы достаточно. Все, что угодно, но я бы знала, где она. Я воображала ее на Гаити или в Вермонте — в каком-нибудь месте, совершенно не похожем на это. Я много
— Не понимаю, какой здесь риск?
— Вы ошибаетесь. Соня — женщина, работавшая на почте, — заметила бы ее послание при разборе корреспонденции. Я бы не сказала ни единой душе, но пошли бы слухи. Соня была сплетницей, и Виолетта это знала.
— Вы последняя имели с ней более или менее длительный контакт.
— Да, и я много думала о том вечере. Он не выходит у меня из головы. Это все равно как мелодия какой-нибудь песни, которая звучит в вашем мозгу, что бы вы ни делали. Даже теперь, хотя прошло столько лет. Образ Виолетты тускнеет. Но знаете что? Стоит мне почувствовать запах фиалкового одеколона — бац! — и она снова возникает передо мной. И тогда я не могу сдержать слез.
— Вам когда-нибудь приходило в голову, что с ней могло что-то случиться?
— Вы имеете в виду преступление? Люди говорили об этом, но я никогда в это не верила.
— Почему? Вы же видели, как Фоли ее бил. Вы не думали, что она могла попасть в беду?
Она покачала головой.
— Я считала, что произошло нечто другое. Я пришла в тот день раньше назначенного времени и увидела на стуле коричневые бумажные пакеты. Оттуда виднелись ее любимые вещи, и я спросила, что она собирается с ними делать. Она сказала, что разбирала свой шкаф и кое-какую одежду хочет отдать в благотворительную организацию. Тогда это показалось мне глупостью. Позднее — после того как она исчезла — до меня дошло, что она приготовила вещи не для этого.
— Чтобы уехать? Куда?
— Не знаю. Может быть, к другу или к подруге. Наверное, было такое место.
Я заморгала.
— Она говорила что-нибудь об этом?
— Ни слова. Фоли не было дома — не знаю, где он был, — и я пришла, чтобы посидеть с Дейзи. Она сменила тему, так что я не стала больше задавать вопросов.
— Странно, но я впервые об этом слышу. Я прочла все статьи о Виолетте, но нигде не упоминалось ни о каких пакетах с одеждой.
— Ничего удивительного. Я попыталась рассказать об этом помощникам шерифа, но они вели себя так, словно ничего не хотели слышать. К тому времени они были заняты тем, что расспрашивали Фоли о том, где он был в тот субботний вечер. Я не настаивала, чтобы они меня выслушали: я считала, что поскольку Виолетта ничего мне не сказала, значит, не хотела, чтобы кто-нибудь знал.
— И вы так ничего им и не сказали?
— Нет. Я боялась, что если они подумают, что она уехала из города, то перекроют дороги или что-нибудь в этом роде.
— Зачем? Она была взрослым человеком. Если она решила уехать по доброй воле, они не имели права вмешиваться. В обязанности полиции не входит охотиться за сбежавшими женами или мужьями. — Я старалась, чтобы мои слова не звучали так, будто я ее обвиняю.
— О да, то, что вы говорите, разумно, но в то время я этого не понимала. Фоли тогда совсем потерял голову, и я боялась, что он бросится за ней вдогонку.
— Но к тому времени она могла уже быть в Канаде.
— Конечно. Я считала, что чем дальше она уедет, тем в большей безопасности будет.
Мысленно я закатила глаза.
— Вас не беспокоило, что ваше молчание поставило Фоли в трудное положение?
— Он оказался в нем по собственной вине. Я тут ни при чем.
— Он всегда утверждал, что его жена сбежала. Вы могли бы подтвердить его точку зрения.
— Почему я должна была ему помогать? Он много лет колотил ее, и никто не вмешивался. Наконец она убежала от него, и тем лучше для нее. Что касается меня, то он мог гореть ярким пламенем — я бы и пальцем не пошевелила.
— Меня удивляет, что вы рассказали это мне, хотя никогда не упоминали об этом раньше. Репортеры наверняка вас расспрашивали.
— У меня не было никаких обязательств перед ними. Во-первых, я не люблю журналистов. Как они себя называют?.. «Репортеры расследований». Во-вторых, они были грубы и почти всегда обращались со мной так, будто я являюсь соучастницей преступления. Все, что их интересовало, — это продать побольше газет и сделать себе рекламу.
— А департамент шерифа? Вы не думали о том, чтобы пойти туда и все рассказать?
— Нет. К тому моменту они раздули это дело до таких общегосударственных масштабов, что я боялась встревать. Сейчас я признаюсь в этом вам, потому что люблю Дейзи и рада, что она решила докопаться до правды.
Я постаралась свести воедино все, что узнала сегодня.
— Появились еще кое-какие новости. Винстон Смит рассказал мне, что видел в тот вечер ее машину на Нью-Кат-роуд. Это было незадолго до окончания фейерверка, потому что он слышал издалека звуки салюта. Он не видел ни Виолетты, ни собаки, но узнал «бель-эйр». Я не могу понять, почему к этому времени она не уехала из города, если ушла из дома в четверть седьмого.
Лайза покачала головой:
— Здесь я ничем не могу вам помочь. Как это вписывается в общую картину?
— Не имею представления.
— Тогда почему Винстон не сообщил об этом раньше? Вы упрекаете меня в том, что я молчала. Он тоже мог сказать об этом много лет назад.
— Он и сказал — Кэти, но она не придала этому значения. Это как раз тот случай, когда чем дольше молчишь, тем труднее потом начать говорить. Если бы она поддержала его, он мог бы сообщить эту информацию.
На лице Лайзы промелькнуло выражение неприязни.
— Я не знаю, насколько ему можно доверять. У них с Кэти плохие отношения. Он может сказать все, что угодно, чтобы выставить ее в дурном свете.
— Возможно, так оно и есть, но главное в том, что это подкрепляет слова Фоли.
— Я никогда не говорила, что Фоли убил ее. Как раз наоборот.
— Но многие люди так думали. Его жизнь разбита. Если машина все время была у нее, а он находился в парке, каким образом он мог убить ее и потом уехать?