«М» - значит молчание
Шрифт:
— Зачем бы я стала ее упоминать?
— Где подарок?
— Она отнесла его в твою комнату и сказала, что положит на стол.
Лайза бросилась в свою комнату, испугавшись, что Кэти не преминула порыться в ее вещах. В комнате в основном было все так, как она оставила, но когда она открыла дневник, спрятанный за книжным шкафом, то не могла быть уверенной в том, что его не брали. Девочка села на кровать и с тревожным чувством перелистала страницы. Она описала все подробности своих отношений с Таем Эддингсом, и если Кэти прочла последние записи, она, Лайза, погибла. Если верить Кэти, даже употребление тампакса являлось оскорблением Абсолютной Чистоты.
Лайза нашла новый тайник для дневника, а затем села на кровать и вскрыла подарок Кэти, который был аккуратно завернут в розовую бумагу с цветочками и завязан красивым бантом. Розовый цвет был любимым цветом Кэти. Сама Лайза предпочитала фиолетовый и лиловый, как Виолетта.
Увидев то, что подарила ей Кэти, она не могла поверить своим глазам. Коробочка с фиалковой пудрой была та самая, которую она подарила Кэти на ее день рождения в марте прошлого года. Она посмотрела на донышко коробки — ну конечно: вот и наклейка супермаркета, которую она порвала, пытаясь отлепить. Было ясно, что Кэти не пользовалась этой пудрой и не помнила, кто ее подарил. Что было делать?
Лайзе не хотелось звонить подруге. С другой стороны, она подумала, что лучше покончить с этим сразу. Если Кэти прочла ее дневник, то не упустит возможности упрекнуть и осудить ее, как всегда с чувством собственного превосходства.
Лайза подошла к телефону в коридоре и набрала номер Кэти. Трубку сняла миссис Креймер.
— Здравствуйте, миссис Креймер. Это Лайза. Кэти дома?
— Минуточку. — Трубку положили микрофоном вверх, и Лайза услышала, как она закричала на второй этаж: — Кэти, звонит Лайза.
Наступила длинная пауза, пока Кэти спускалась вниз.
— Надеюсь, что ты хорошо отпраздновала свой день рождения, — сказала миссис Креймер, пока не подошла Кэти.
— Да, спасибо.
— Ну вот и она.
Кэти взяла трубку и сказала холодным и отчужденным голосом:
— Здравствуй.
— Привет, спасибо за пудру. Она очень красивая.
— На здоровье. — Даже эти два слова прозвучали отрывисто и с вызовом.
— Что-то не так?
— Ты еще спрашиваешь?
— Кэти, если что-то не так, скажи мне.
— Где ты была? Вот что меня интересует. Мы ведь договорились встретиться.
— В самом деле?
— Да, сегодня днем. Моя мама собиралась повести нас в магазин…
Лайза почувствовала, как ее окутывает холодом, а Кэти продолжала говорить своим обвинительным тоном:
— Мы хотели купить выкройку и ткань, чтобы сшить юбки и безрукавки. Ты что, забыла?
— Я помню, ты как-то говорила об этом, но это было несколько недель назад и ты не уточнила, в какой именно день.
— Потому что это было очевидно. В твой день рождения, Лайза. Мне и в голову не пришло, что я должна это озвучить. Мы поехали к тебе, чтобы взять тебя с нами пообедать, а тебя не было дома. И твоя мама не знала, где ты.
— Прости, я забыла…
— Как ты могла забыть? Мы всегда проводим наши дни рождения вместе. Это ведь традиция.
— Мы делали так только два раза, — пробормотала Лайза. Она знала, что ей придется заплатить за удовольствие, которое она сегодня получила, но не жалела об этом.
— Ну, я вижу, что для меня это значит больше, чем для тебя, — проворчала Кэти.
Лайза не знала, что ответить, поэтому промолчала.
— Так куда ж ты ходила?
— Да так. Просто вышла из дома.
— Я знаю, что ты вышла. Я спрашиваю куда.
— Какое твое дело? — Лайза сама удивилась своему раздраженному тону, но ей до смерти надоело угождать Кэти.
— Это мое дело, Лайза, потому что я хочу знать, ради чего ты предала меня.
— Я не предавала тебя. Я просто забыла. Понимаешь?
— Я знаю, что ты забыла. Ты повторила это уже сотню раз! Тебе незачем вбивать мне это в голову.
— Чего ты так злишься?
— Я не злюсь. С чего бы это я стала злиться? Я попросила объяснения. Поскольку ты так грубо нарушила нашу договоренность, мне кажется, что я имею право знать.
Лайза почувствовала, что начинает злиться. Кэти почти загнала ее в угол. Если она признается, где была, та устроит сцену или будет дуться много дней подряд, а может быть, и то и другое, но в любом случае не забудет об этом. Если кто-нибудь задевал чем-то Кэти, она никогда не давала спуску.
— Я была занята.
— Чем? — настаивала Кэти.
— Какая разница?
— Другими словами, ты не скажешь. Большое спасибо. Я бы никогда не сделала тебе ничего такого ужасного…
— О, прекрати преувеличивать. В этом нет ничего ужасного.
— Я думала, что мы лучшие подруги.
— Я тоже так думаю.
— Значит, так ты обращаешься с лучшей подругой — имеешь от нее секреты и ведешь себя нечестно?
— Это неправда.
— Знаешь что? В этом как раз и заключается разница между нами. Ты не можешь признать правду. Моральное Перевооружение сделало меня лучше, но Абсолютное Бескорыстие для тебя ничего не значит. Ты делаешь то, что хочешь, то, что тебе нравится, а потом лжешь…
Лайза сказала:
— Я должна идти. Меня зовет мама.
Голос Кэти теперь дрожал:
— Знаешь что, Абсолютная Честность? Ты меня обидела. Сильно обидела. Всю неделю я ждала, когда мы увидимся. Поставь себя на мое место и подумай о том, что я почувствовала, когда узнала, что ты ушла, даже не оставив мне записки.