М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
Шрифт:
ними влево, треугольником, построены были прекрас
ные деревянные конюшни на три дивизиона или шесть
эскадронов. За гауптвахтой были полковые мастерские,
кухня, конный лазарет и малый манеж с конюшнею
верховых лошадей полкового командира. На концах
полкового манежа были флигеля, причем в правом —
цейхгаузы, швальни, шорная, лазарет, ванны и квартиры
докторов, а в левом — казармы всех шести эскадронов
и дежурная комната.
Дух Аракчеева, года за два-три перед тем скончав
шегося в своем имении Грузино, верстах в тридцати
от 1-го Округа, царил всецело над его созданием, и поря
док, заведенный при нем, все еще сохранялся. Все
дороги были шоссированы, дерн по аллеям поддер
живался во всей свежести, деревья подсаживались,
обрезались и также поддерживались; дома красились,
и все имело привлекательный вид, а в особенности
весной.
Могу смело сказать, что для пользы службы луч
шего места для стоянки полка и сыскать было трудно,
и от того, как мне кажется, служба во всех своих про
явлениях нигде так исправно не шла, как в нашем
полку, да и вообще в тех полках нашей дивизии, кото
рые были расположены, подобно нам, в таких же
казармах, тянувшихся по Волхову до Новгорода.
Не знаю, чему приписать отвращение, царствовав
шее впоследствии к этому месту в нашем полку, когда
он изменился в составе своих офицеров, но могу сказать,
что в мое время, когда полк только что перешел из
Варшавы, где простоял многие годы, составляя гвардию
в. к. Константина Павловича и состоял почти исключи
тельно из людей небогатых, офицеры были довольны
стоянкою полка; мы жили чрезвычайно дружно, весело
и довольствовались развлечениями в своем обществе,
довольно значительном, так как было время, что у нас
в полку было до тринадцати человек женатых, где юные
офицеры — товарищи мои проводили свои зимние
вечера.
260
Можно было избирать себе кружки по своим вкусам,
так как семейства женатых офицеров были, само собою
разумеется, разнообразных сфер, и каждый свободно
переходил из самой аристократической гостиной жены
полкового командира А. А. Эссена (бывшей фрейлины
большого двора) в скромную какого-либо ротмистра
Гродецкого, моего эскадронного командира, где цар
ствовала вполне старинная патриархальность и где за
чайным столиком нередко полдюжины маленьких детей
его, с салфетками на шеях, зачастую надоедали нам
донельзя тем, что чадолюбивая мать их, разливая чай,
одному из мальчишек утрет нос, другому накрошит
хлеба в молоко и нередко забывала своего юного гостя,
но зато старик эскадронный командир сам лично набьет
вам трубочку и подаст вам огонька. Повторяю, что
общество наше жило чрезвычайно дружно, и нередко
в первые годы моей службы у нас устраивались пикники,
маскарады, танцы, карусели.
В полку была хорошая библиотека русских и фран
цузских книг; в окрестностях — бесподобные места для
охоты, подобных которым я во всю мою жизнь впослед
ствии и не видывал.
Еще в Спасской Полести, шестой станции от Петер
бурга на Московском шоссе, в очень хорошей гостинице,
содержимой любекским уроженцем Карлом Ивановичем
Грау, узнал я, что Н. А. Краснокутский, товарищ по
Пажескому корпусу, вышедший за год до меня в Грод
ненский гусарский полк, живет в сумасшедшем доме,
куда ямщик меня и привез. Надобно знать, что сума
сшедшим домом назывался правый крайний дом
офицерских флигелей, потому что вмещал в себе до
двадцати человек холостых офицеров, большею частью
юных корнетов и поручиков, которые и вправду прово
дили время как лишенные рассудка и в число которых,
само собою разумеется, попадал невольно всякий ново
прибывший.
Легко себе представить, что творилось в двадцати
квартирах двадцати юношей, недавно вырвавшихся
на свободу и черпающих разнообразные утехи жизни
человеческой полными пригоршнями, и я полагаю, что
Лесаж, автор «Хромоногого беса», имел бы более
материала, ежели б потрудился снять крышу с нашего
жилища и описать те занятия, которым предавались мы
часто по своим кельям 2.
261
Были комнаты, где простая закуска не снималась
со стола и ломберные столы не закрывались. В одних
помещениях беспрестанно раздавались звуки или гита
ры, или фортепьяно или слышались целые хоры
офицерских голосов, в других — гремели пистолетные
выстрелы упражняющихся в этом искусстве, вой и писк
дрессируемых собак, которые у нас в полку никогда
не переводились, так как было много хороших охотни
ков. Были между нами и люди-домоседы, много
читавшие, и я положительно не понимаю, как они
умудрялись заниматься этим делом среди такого содома.
Во всякий час дня, в длинных коридорах верхнего
и нижнего этажей, разделяющих дом пополам в длину,
у каждой двери квартиры вы всегда могли встретить
какую-нибудь смазливую поселянку с петухом, клюквой,