Мачеха в хрустальных галошах
Шрифт:
Я решила не отходить от версии про богатых родственников.
– Подвески преподнес муж моей бабушки, Изабеллы Константиновны, сказал, что они принадлежали его матери.
– Мог соврать, купить с рук, – подала голос режиссер и продолжила: – В некоторых семьях дети вороватые, лазают по родительским захоронкам. Сопрут чего посимпатичнее и у скупки продадут. У моей подруги сын завел девушку, той захотелось новый телефон, а у кавалера в кармане дыра и больше ничего. Мальчишка в шкафу у мамы порылся, нашел браслет с крупными зелеными камнями, решил по наивности, что это стразы, поехал на радиорынок и обменял
– И что ваша знакомая с ребенком сделала, когда правда выяснилась? – заинтересовалась я, аккуратно подводя брови Антонине.
Роза отпила кофе.
– Правда не сразу наружу выплыла. Светлана браслет редко носила, он в коробке лежал, владелица его не проверяла. Год с лишним никто не догадывался, что украшения давно на месте нет. А потом Светку с мужем пригласили на какую-то тусовку, она полезла за браслетом… В общем, сынку досталось по полной. Но хоть лопатой домашнего вора излупи, браслетик с изумрудами не вернуть! Твои сережки, Степа, очень приметные. Мне кажется, что я раньше их видела. Может, у какой-то героини моих телефильмов такие имелись?
У Монаховой дернулась бровь.
– Ой! – воскликнула я. – Измазала вам лоб, сейчас поправлю. Простите.
– Вы ни при чем, – прервала меня Антонина, – всегда, когда брови подвожу, они почему-то вздрагивают.
– Тик, – поставила диагноз Роза, – надо пить успокаивающие. А у меня, если форму бровкам придаю, в носу щекочет и слезы текут.
– Такое со многими случается, – поддержала я разговор. – Но вчера у вас, Антонина, лицо было спокойное.
– Раз на раз не приходится, – ответила она. – Иногда все идет нормально, а порой как сейчас получается.
– Вам еще долго? – лениво осведомилась режиссер.
– Закончили, – заявила я и начала собирать грим-кофр.
– Тогда – по коням! – скомандовала Роза.
– А где операторы? – поинтересовалась я.
– На месте ждать будут, – ответила режиссер и ущипнула себя за запястье. – Да что со мной сегодня? На ходу засыпаю.
– Сама никак проснуться не могу, – пожаловалась Монахова. – Вот что, девочки. Предлагаю вместе выпить по чашечке кофе. Кстати, у меня есть конфеты, которых вы точно никогда не пробовали. Ну задержимся немного, начнем работать позже. Мы же не самолеты, чтобы секунда в секунду стартовать, правда? Я сейчас…
Хозяйка убежала.
– Хорошая идея, – зевнула Роза, – а то меня совсем прибило. Степа, тебе не лень включить чайник? Я пошевелиться не способна.
Я наполнила чайник водой и нажала на кнопку, через минуту раздался шум закипающей воды.
– Вот! – заговорщицки прошептала Антонина, входя в кухню с большой коробкой. – Настоящий шоколад, вкусноты потрясающей. Из Италии. Видите, на боку написано: «Milano. Frederiko Skonti». Подарила пациентка.
– Знаю эту фирму, – обрадовалась я. – Оказываясь в Италии, всегда там конфеты покупаю. Всякий раз даю себе слово, что удержусь, и… бегу в магазин. Жаль, в Москве их нет. Хотя, с другой стороны, и хорошо, что нет, не то я ела бы их безостановочно и превратилась в тетю Хрюшку.
– Налетайте, – предложила Антонина.
Мы с Розой не отказались от угощения.
– Чувствуется, что настоящий шоколад, – с видом знатока отметила режиссер, – сразу в голове прояснилось. Ну, вперед! Оно, конечно, лучше
Я покатила кофр в прихожую, и тут мне в голову пришла одна мысль:
– Роза, вы говорили, что Монахов должен какую-то женщину в поликлинике приободрить, а потом народ утешать. Вдруг никто с ним беседовать не пожелает?
Режиссер уставилась на меня, потом расхохоталась:
– Ну ты спросила! Съемка подготовлена, актриса у кабинета заряжена, массовка на низком старте, все тип-топ.
Я ощутила себя полной дурой. Да уж, Степа, ты молодец. Это же телевидение, оно не имеет отношения к реальности.
– Спасибо тебе, дорогая, – веселилась Роза, – наконец-то с меня дремота слетела. Если еще какие вопросы возникнут, задавай, не стесняйся.
Глава 12
– Хорошее место главврач нашел, – сказал оператор Дима, – тихое. Степа, у тебя шикарные серьги. Моя Ленка что-то похожее хочет. Дорогие? Где купила?
– Сначала работа, потом бла-бла! – рассердилась на парня Роза. – Актриса готова?
– Ваще супер выглядит, – одобрил Саша. – И Димка прав, точка классная – в маленьком коридоре, людей никого.
– Степанида, отойди в сторонку, не путайся под ногами, – распорядилась начальница съемок. – Дайте-ка огляжу картину. Тэк-с…
Я, встав за спину Саши, приподнялась на цыпочки и увидела узкий коридор, белую дверь, лавку, а на ней актрису, изображавшую простую пациентку. Надо отдать должное человеку, который подбирал героев для фильма: старуха выглядела великолепно, то есть ее невозможно было отличить от бабулек, которые по утрам штурмуют регистратуры районных поликлиник. И одета она безукоризненно – на голове бейсболка с надписью «Металлика», фигура облачена в серо-коричневое платье, на ногах зеленые кроссовки, а пальцы безо всякого намека на маникюр крепко сжимают розовую сумочку с наклейкой «Хелло, Китти». При одном взгляде на бабку становилось понятно: кепарик ей отдал внук, сумочка досталась от подросшей внучки, жуткое платье в ее гардеробе сохранилось еще с советских времен, а кроссовки божий одуванчик приобрела сама.
– Супер! – закричала Роза. И помахала пожилой женщине рукой. – Привет, круто смотришься.
Актриса решила не выпадать из образа. Она насупилась и уставилась на дверь кабинета.
– Во дает! – восхитился Саша. – Мерил Стрип отдыхает.
– У нас много хороших актеров, – деловито заметил Дима, – в особенности среди пожилых, но они в отличие от своих коллег из Голливуда на достойную старость не заработали, поэтому должны во всяком…
Саша пнул его.
– Стой молча.
Я постаралась не рассмеяться. Интересно, только я поняла, что Дима хотел закончить фразу словами «…дерьме сниматься»?
– Начинаем, – сквозь зубы процедила режиссер. – Кирилл, вы помните сценарий?
Монахов улыбнулся.
– Не беспокойтесь. Я справлюсь.
– Давайте попробуем, – предложила Роза. – Идите к бабке, усаживайтесь рядом и задавайте первый вопрос.
Он подошел к скамейке и произнес:
– Здравствуйте.
Актриса отвернулась.
– Вижу, вам одиноко, – завел Монахов, – и грустно.
Старуха отодвинулась от Кирилла.
– А ведь человек создан для счастья, – заворковал тот.