Мачо не плачут
Шрифт:
Сквозь ткань носилок на ступени просачивалась кровь. Пока мы ехали, натечь успело довольно много.
— Нет. Совершенно точно не выживет.
— Но пока еще жив?
— Да, конечно. Если хотите, я могу посветить ему в зрачок, и вы увидите реакцию сжатия.
Держать носилки спасателям было тяжело и неудобно. Тот, что стоял ближе всех ко мне, поморщился и уже на выходе из метро попробовал сменить руку. Голова голого мужчины качнулась. Мне показалось, что он задержался на мне уцелевшим глазом. Пушистые ресницы вздрогнули. Может быть, он мне подмигнул?
Все шестеро,
Я докуривал последнюю сигарету. Она загибалась вниз, как обрезанный член Сологуба. Под дождем ежился гранитный антисемит-Достоевский.
— Ладно. Поеду домой.
— Пива хочешь?
— Нет, наверное. Пока.
— Не повезет, так не повезет!
— Ты о чем?
— Ну почему с нами не было фотографа?
— Счастливо.
Было совсем утро. Дождь-хамло сквозь зубы плевался в серые физиономии луж. Те морщились, но не спорили. Домой я поехал на утреннем троллейбусе. У пассажиров были невыспавшиеся, набрякшие лица. От голода и этой ночи кружилась голова. Подташнивало. По дороге я все-таки уснул. Мне снилось сочное свежее мясо... покорное мясо... много мяса... оно было податливо... оно ничему на свете не сопротивлялось.
История четвертая,
о Марии и Хуане
С Кириллом я познакомился три зимы тому назад. Дело было в «Корсаре». Его привел парень по имени Герман, который имел какое-то отношение к модельному бизнесу. Шел сухой мелкий снег — словно наверху у кого-то была перхоть. Я сидел с девушкой, а кто был еще, не помню. Мы не то чтобы собирались напиться, но к стойке бегали частенько. А Кирилл так и просидел весь вечер над единственной кружкой. Правда, иногда отходил покурить марихуаны. С улицы Кирилл возвращался красный, холодный, улыбающийся.
Он показался мне ничего. Этакий несложный, ни на чем не настаивающий. Когда за столом появились девушки, стал за ними ухаживать. Когда девушки ушли, не расстроился, а сходил покурить еще. На нем была куртка «LaBamba». Это такая войлочная, с кнопочками и эмблемой хоккейного клуба на груди. Голову он брил наголо. Слева на черепе у него был розовый, цвета попы младенца, шрам. Кирилл говорил, что во время концерта пьяный бык ткнул его розочкой в висок. Джинсы он носил исключительно кожаные. Умудрялся всего за несколько долларов покупать их в секондхэнде. Из обуви предпочитал сапоги.
Знакомя нас, Герман сказал, что у Кирилла своя рокабильная группа. Я специально полистал английскую Рок-энциклопедию. Там было написано, что «рокабили — это синтез искренности раннего рок-н-ролла с энергией панк-рока». То есть как будто Элвис Пресли вколол себе четыре куба героина, запил это дело пинтой пива и с криками «No Future!» рванул рубаху на облысевшей груди.
Специалисты уверяли, что среди петербургских рокабилов Кирилл если и не номер один, то скоро им станет. По клубам за ним ездили поклонники и особенно поклонницы. Мне запомнились две:
Несколько раз мы пересекались в клубах и на вечеринках. Потом он стал приглашать меня на свои концерты. К тому, чем он занимается, Кирилл относился нормально. При встрече не цедил, что опаздывает: его уже несколько часов дожидаются голландские продюсеры. Но и не строил глазки насчет: «Да-ладно-вам-ребята-это-ж-я-просто-так-на-гитарке-потренькать-вышел». Еще до нашего знакомства он записал первый альбом. Вкладыш с текстами песен оформил тоже сам. Рисовал Кирилл очень прилично. Вроде бы даже закончил художественное училище. По черному вкладышу ползали инопланетные уродцы, а парни в нашейных платках катали на «Кадиллаках» красноротых блондинок.
Он поздно просыпался, выкуривал утренний джойнт и садился играть. Через полчаса забивал еще один. Иногда что-то писал на мятых бумажках. В комнате стояли диван, два кресла и столик со следами от сигарет на полировке. Над диваном висели постеры любимых «BatMobile» и «Stray Cats». Музыканты рассматривали гостей Кирилла и собирались поинтересоваться: «Кошелек или жизнь?».
Читал Кирилл много. Как-то взял у меня «Электро-Прохладительный Кислотный Тест». Речь там идет о первых американских хиппи. Запасшись парой ведер ЛСД с орандж-джюсом, они колесили по стране на старом автобусе, устраивали концерты и скандалы. Книга произвела на Кирилла впечатление. Мы сидели в «Трех Мертвецах». Он говорил, что если подтянуть под спонсорство богатый пивзавод... и пару радиостанций... а автобус купить списанный и отремонтировать... что я по этому поводу думаю?
Я сказал, что никогда не пробовал искать спонсоров. На стене раз в тридцать секунд взмахивал пластиковой рукой зубастый скелет. Он внимательно следил, чтобы я каждый раз допивал пиво до дна.
— Я пробовал. Когда писал альбом. Но теперь, наверное, придется ехать в Москву. У нас никто не даст таких денег.
— А сколько надо?
— Я бы назвал это «Большой Рокабильно-Пивной Тур». Ездили бы по провинции. Давали бы по концерту в день. Если заснять все это и сделать фильм, то часть денег можно было бы отбить.
— Серьезно?
— А ты пробовал ЛСД?
— Нет.
— А хотел бы?
— Где ж ее взять?
— С пивом выйдет, конечно, не то. Хорошо было этим... из твоей книги. С ЛСД я бы такой тур забабахал!
— Да?
— На самом деле из легких драгс я пробовал почти все. Пи-Си-Пи, там... грибочки... А вот вены мои девственны.
* * *
Спонсора Кирилл так и не нашел. Денежным мешкам было не до глупостей. В конце концов он плюнул и решил просто съездить в провинцию на гастроли. А дальше видно будет. Парень, которого все называли Зуб, договорился, что самый дорогой клуб города Суздаль оплатит группе дорогу и проживание. Я удивился: неужели в Суздале есть музыкальные клубы?