Мацзу
Шрифт:
— Предпочитаю служить победителям, — честно признался я.
— Пока ничего не ясно. Скоро все может поменяться, — возразил он.
— Это вам не ясно, а мне уже понятно, что вы проиграли, — сказал я и процитировал еще не родившегося британца по фамилии Черчилль, приписав его слова, чтобы было доходчивее, местному оригиналу: — Как сказал Кун Цю, кто выбирает позор между войной и позором, тот получает и войну, и позор.
Ци Шань оказался образованным по местным меркам, поэтому произнес извиняющимся тоном:
— Я не встречал таких у слов у нашего великого учителя.
Я бы удивился, услышав обратное. Впрочем, никто теперь не знает точно, что именно написал Конфуций, потому что многое утеряно, а что-то, еще больше, ему приписывают. В этом плане он просто находка для историков. На прахе
— Наверное, вы не читали те его труды, которые не принято считать каноническими, — подсказал я.
— Скорее всего, — согласился Ци Шань. — Судя по глубине мысли, эти слова вполне могли принадлежать ему.
— Я бы предложил передать их хуанди и повторить столько раз, сколько потребуется, чтобы проникся смыслом этих слов, но понимаю, что их все равно не услышат, поэтому лучше промолчите, иначе будете виноваты в поражении, — посоветовал я.
Мой собеседник не поверил мне. Трудно принять то, что перечеркивает твое будущее. Завтра нет, а сегодня живем счастливо и вечно.
65
В Динхае три четверти британского гарнизона были сражены малярией, дизентерией и диареей. Виновным посчитали, конечно же, ночной воздух, принесенный с болот, как британцы называли рисовые чеки, из-за чего болезнь называли болотной лихорадкой. Тяжелых больных погрузили на транспортные суда и перевезли на остров Гонконг, который британцы уже считали своим. Там малярия была такая же качественная, но у Джон-компани в Кантоне и Макао имелись небольшие запасы хинина, привезенного из Южной Америки. Называли лекарство иезуитской корой по первым европейцам, использовавшим его, а потом завезшим в Европу. На всех запасов не хватило. Помогли налаженные контакты с аборигенами, которые малярию лечили кинхао — экстрактом из местного вида полыни с желтыми цветочками. Это растение еще используют для окраски шелка в желтый цвет.
Строительство моего особняка, как я и предполагал, затянулось. Уже возвели стены и сделали крышу, но еще много чего надо было сделать внутри. Архитектор Эддан О’Нейл клятвенно заверил, что до Рождества успеет. Как истинный католик, он считал, что этот праздник надо отмечать в своем доме.
В это время шхуна «Мацзу» пришла из Калькутты с полными трюмами опиума, который я продал вместе с трофейным, захваченным в Бохайском заливе. На саму шестимачтовую джонку покупателя так и не нашлось. Хакка и Мань Фа долго раздумывали, соблазненные очень низкой ценой, но так и не решились. Владеть таким большим судном и заниматься продажей опиума мог раньше только очень богатый и влиятельный человек, скорее всего, чиновник высокого ранга, который отберет его при первой же возможности. Ссылки на покупку у гвайлоу не проканают. В итоге джонку использовали, как плавучий склад и казарму.
Получив свою долю от продажи опиума, довольно внушительную, контр-адмирал Джордж Эллиот стал относиться ко мне еще лучше. Он решил, что договор с китайцами у него в кармане, и позволил мне заняться своими делами.
— Если что, я вызову тебя, — сказал он.
Я заверил, что примчусь сразу, но решил, что постараюсь в этот момент быть там, докуда контр-адмирал не докричится. Загрузившись чаем Джон-компани, я отправился в Калькутту. Перед отплытием мне передали прощальный подарок от друга из Хоугуаня — бронзовый кувшинчик с барельефом в виде цапли с одной поджатой лапой — с пожеланиями удачи и здоровья и слова «Ты был прав». В чем именно я не ошибся, угадать было трудно, потому что напредсказывал Линю Цзэсюю много чего. Его отправили в какую-то северную провинцию, граничащую с Российской империей, которая тоже ссылала в те края слишком умных. Когда-нибудь там образуется интеллектуальный центр планеты под названием Ссыльная долина.
Уже начался зимний муссон, поэтому до Сингапура буквально летели, иногда разгоняясь узлов до двенадцати. Ладно, пусть меньше, но ощущение полета не покидало. Там у причала грузился углем паровая канонерка или, как называли британцы, паровой фрегат «Немезида», принадлежавший Джон-компани. Длина корабля пятьдесят шесть метров, ширина почти девять, осадка в полном грузу метр восемьдесят, водоизмещение шестьсот шестьдесят тонн, две
Это все мне рассказал сам Уильям Холл, с которым я пересекся в канцелярии Джорджа Бонэма, губернатора Проливных поселений. Кирпично-деревянная резиденция со скромным названием Правительственный дом находилась на невысоком, метров пятьдесят, Губернаторском холме. Тридцати семилетний Джордж Бонэм, рослый и подтянутый, больше походил на военного, чем многие офицеры, хотя таковым не являлся. Темно-русые длинные волосы зачесывал на пробор, что пока редкость. Он прославился на всю Британию тем, что сократил штат чиновников с девятнадцати до восьми. Во всем остальном был серым и скучным, как британский дождь. Я отдал ему почту из Кантона, получил указание не сниматься утром с якоря, пока не привезут корреспонденцию для Калькутты, после чего сразу ушел. На выходе меня и перехватил капитан — тонкогубый кареглазый шатен с роскошными бакенбардами.
— Я услышал, что ты американец и только что прибыл из Китая, — поздоровавшись и позабыв порассуждать о погоде, как обязан сделать каждый приличный англичанин, сказал он.
— Да, — подтвердил я и высказал предположение, основанное на не совсем типичном поведения собеседника: — Уверен, что ты жил в Америке.
— Ты не ошибся! — радостно согласился капитан и поведал о своих мытарствах на, как он думал, моей родине, а потом о нынешней службе в Джон-компани. — Утром пойду в Кантон. Я уже бывал в Китае, когда служил мичманом на фрегате «Алкестида». Мы привезли туда нашего посла для заключения договора о мире и дружбе. К сожалению, эти дикари не приняли нас, потому что лорд Уильям Амхерст отказался становиться на колени и колотиться лбом о пол перед их королем.
— Слышал эту историю, — сообщил я.
— Представляю, как они удивятся, увидев мой пароход! — хвастливо заявил Уильям Холл и поинтересовался: — Ты уже бывал на пароходах?
— Мой отец был капитаном на речном в Северной Каролине, и я помогал ему в меру сил и способностей! — шутливо сказал я.
— Речной — это ерунда! Я командую военным! — похвастался он и предложил: — Хочешь посмотреть?
Я понял, что, если откажусь, стану заклятым врагом этого хвастуна, а нам еще придется встречаться в Китае:
— Кончено, хочу! Это так интересно!
В итоге мне пришлось облазить почти всю «Немезиду», притворно охая и ахая, но при этом продемонстрировал, что действительно знаю о пароходах немало, чем сильно удивил капитана. Представляю, что случилось бы с Уильямом Холлом, если бы дал ему несколько дельных советов по управлению пароходом.
66
Иногда мечтаешь о чем-то, строишь планы, надеешься — и вдруг облом! Хуже всего, когда и обвинить некого. Я уже представлял, как буду спокойно и счастливо жить с Эмили в нашем гонконгском доме, позабыв о скитаниях по морям-океанам, но между нами вклинился третий или третья, пока не ясно. У меня язык не поворачивался обвинить это существо в разрушении моей мечты. Моя любовница опять была беременна.