Мадам Розетт
Шрифт:
Сначала слышался только визг, затем она стала колотить в дверь, не переставая при этом визжать. Голос был какой-то нечеловеческий, неженский. Это был рев разъяренного быка, хотя слова сохраняли отчетливый смысл.
– А теперь к девушкам, быстро, - приказал Вожак.
– И настройтесь, пожалуйста, на серьезный лад. Ведите себя как подобает серьезным людям.
Он бегом бросился по коридору к гардеробной, Таран с Уильямом за ним. Перед дверью он остановился. Из конторы по-прежнему доносились вопли.
– Молчите, не говорите ни слова. И сделайте серьезную мину, - сказал он, прежде чем открыть дверь.
В комнате было примерно двенадцать девушек. Они разом подняли головы. Разговоры оборвались, и все глаза теперь были прикованы к стоящему в дверях Вожаку.
– Военная полиция, - объявил он, прищелкнув каблуками.
– Les Gendarmes Militaires.
– Он произнес это строгим голосом, вытянувшись по стойке "смирно". Лицо было непроницаемо, и он не снял берет. Таран и Уильям стояли за его спиной.
– Военная полиция, - повторил он, достал свое удостоверение и, держа его двумя пальцами, показал девушкам.
Девушки не шелохнулись, у них не вырвалось ни звука. Они замерли в позах, в которых их застали, и оттого, что они не двигались, казалось, будто это живые картины. Одна из них натягивала чулок и, успев натянуть его до колена, застыла с задранной ногой. Другая поправляла прическу и сейчас смотрела на Вожака, так и не отняв рук от головы. Третья мазала губы и осталась стоять с помадой у рта. Несколько девушек праздно сидели на простых деревянных стульях у стен и, подняв головы, глядели на дверь. На большинстве из них были вечерние платья из какого-то блестящего шелка, хотя одна или две так и остались полуодетыми. Но все же большая часть девушек была в чем-то ослепительно зеленом, ослепительно синем, красном, золотом. Обратив лица к двери, когда вошел Вожак, они более не шевелились, словно разыгрывали живые картины.
Выдержав паузу, Вожак сказал:
– От лица военных властей я заранее приношу вам извинения за причиненное беспокойство. Примите и мои извинения, милые барышни, но вам необходимо будет пойти с нами для перерегистрации и всего такого прочего. После этого вы будете свободны. Все это не более чем простая формальность. А сейчас попрошу вас пройти с нами. Я уже обо всем договорился с мадам.
Он кончил, но девушки по-прежнему не двигались.
– Прошу вас, наденьте пальто. Мы ведь только военные.
– Он сделал шаг в сторону и придержал дверь. Живые картины разом рассыпались - девушки поднялись, начали перешептываться, на лицах было недоумение. Две или три направились к двери, за ними последовали остальные. Девушки, которые не успели полностью одеться до прихода летчиков, торопливо накинули платья, наскоро пригладили руками волосы и поспешили за своими товарками. Ни у одной из девушек не было пальто.
– Пересчитай их, - сказал Вожак Тарану, когда девушки гуськом проходили в дверь.
Таран сосчитал вслух - всего четырнадцать.
– Четырнадцать, сэр, - доложил он по всем правилам, как подобает эскадронному старшине.
– Хорошо, - одобрил Вожак и, повернувшись к девушкам, которые столпились в коридоре, сказал: - Мадам передала мне список с вашими именами, и поэтому я прошу вас, милые барышни, постарайтесь не разбегаться. И не беспокойтесь, это простая формальность со стороны военной администрации.
Уильям был уже в коридоре - он открыл дверь, ведущую на лестницу, и вышел первым. Девушки двинулись за ним. Вожак и Таран замыкали процессию. Девушки притихли, видно было, что они озадачены, обеспокоены в немного испуганы, они молчали, за исключением высокой черноволосой девушки, которая воскликнула:
– Mon Dieu1, формальность со стороны военной администрации! Mon Dieu, а что дальше?
* Бог мой (фр.)
Этим все и ограничилось, и они молча спустились по лестнице. В холле их встретил египтянин с плоским лицом и изуродованными ушами. Увидев его, они решили, что скандала не миновать, но Вожак ловко помахал удостоверением у него перед носом.
– Военная полиция, - сказал он.
Египтянин был настолько огорошен, что дал им спокойно пройти.
Когда они наконец вышли на улицу, Вожак сказал:
– Нам придется немного пройти пешком, совсем немного.
Они свернули направо и пошли за Вожаком, возглавлявшим шествие. Таран прикрывал тыл, а Уильям шагал рядом с тротуаром, охраняя фланги. Теперь уже взошла луна. Все вокруг было отчетливо видно. Уильям старался идти в ногу с Вожаком, а Таран в ногу с Уильямом, все трое по-военному размахивали руками, и вид у них был бравый. Словом, зрелище хоть куда. Четырнадцать девушек в вечерних платьях, переливающихся при лунном свете, ослепительно зеленых, ослепительно синих, красных, золотых, четырнадцать девушек шагали по улице, впереди шел Вожак, на фланге Уильям, а в арьергарде Таран. Поистине зрелище хоть куда.
Девушки понемногу начали щебетать между собой. Вожак слышал их голоса, хотя и не оглядывался. Он шагал впереди колонны и, когда они дошли до перекрестка, свернул направо, остальные за ним. Не пройдя и пятнадцати ярдов, они увидели египетское кафе. Первым увидел его Вожак, и он сразу же заметил свет, пробивающийся сквозь затемненные окна.
– Стой!
– крикнул он, повернувшись лицом к колонне.
Девушки остановились, но при этом не перестали болтать - было ясно, что в их рядах зреет бунт. Вы не можете заставить четырнадцать девушек шагать ночью по городу на высоких каблуках, в нарядных вечерних платьях, во всяком случае, долго это невозможно, даже если этого требуют военные власти для уточнения каких-то формальностей. Вожак это понимал и поэтому обратился к девушкам:
– Послушайте меня, милые барышни, - начал он свою речь, но бунт уже созрел: девушки галдели, а высокая черноволосая повторила:
– Mon Dieu, что все это означает? Какого дьявола мы должны это терпеть? О mon Dieu!
– Тихо, - сказал Вожак, затем крикнул еще раз: - Тихо!
– И это прозвучало как команда.
Разговоры прекратились.
– Милые барышни, - снова обратился он к девушкам.
На этот раз голос был бархатный. Он пустил в ход все обаяние своего голоса, против которого никто не мог устоять. И что было самое поразительное - это его способность интонацией вызывать ощущение, что он улыбается, хотя на губах не было улыбки. Улыбался голос, когда лицо оставалось серьезным. И это очень подкупало людей, потому что у них складывалось впечатление, что он всерьез озабочен тем, чтобы вести себя с ними как можно мягче и добрее.
– Дорогие барышни, - снова сказал он, и в голосе его была улыбка. Когда имеешь дело с военными, трудно избежать всех этих формальностей. Никуда от этого не уйти. И каждый раз, когда я с этим сталкиваюсь, это вызывает у меня глубокое сожаление. Но ведь существует еще и такая вещь, как рыцарство. И я хочу, чтобы вы знали: все представители Королевского воздушного флота - истинные рыцари. Вы нам доставите большое удовольствие, если согласитесь зайти в это кафе и выпить по стакану пива. Это простое рыцарство военных.
– Он прошел вперед и открыл дверь в кафе.