Мадемуазель травница
Шрифт:
Женщины глупеют в присутствии понравившихся мужчин, с этим ничего не сделаешь.
Я медленно выдохнула и прошла вглубь дома. Он гость. А что обычно с ними, гостями, делают?
«Ан-Мари, не думать о трупах!» — одернула себя. Но тут же поняла, что пока ко мне заходили исключительно в связи с мертвецами.
— В прошлый раз у тебя вышел замечательный взвар, — проговорил друид с запинкой.
Я бросила осторожный взгляд на него. Хозяин леса стоял с прямой спиной и еле слышно постукивал пальцами по посоху.
Вообще, дельная мысль. Обычно людей чем-то угощают, когда зовут в гости… Какое открытие, ага.
Пришлось разжигать печь и ставить воду. Дело не столько сложное, сколько медленное. Хотя, когда заняты руки, быстрее приходишь в норму. Огонь тоже каким-то образом усмирял расшалившееся воображение, не зря он всегда меня так завораживал. Для полного душевного спокойствия не хватало лишь уютного потрескивания поленьев.
Теперь и поговорить можно.
— Ты у меня в гостях, и мы не обрабатываем раны. Что-то новое, — ляпнула я.
«И угораздила же так начать» — я поморщилась и забросила оставшиеся щепки от дров в печь.
— Ну да, — ответил друид и кашлянул. — Хотя я думал, в гости ходят как-то по-другому. По приглашению, с вином или пирогом. Как-то так, да.
Неловкость нашего разговора перешла черту. Вполне возможно, через минуту каждый будет лепетать о погоде, милых шторках на окнах и повышении цен на гусиные яйца. Хотя нет, может быть, яйца не постигнет эта участь.
Друид переступил с ноги на ногу, а я вдруг прозрела. Ему тоже неловко! Правда, отчего, еще пойди разберись. Боится моих крепких рук или, как и я, не хочет сморозит обидную глупость?
— Тогда с тебя вино. Надеюсь, не забудешь принести.
— Почему не пирог? — друид тоже поморщился, будто хотел вернуть свой вопрос назад.
Ему точно неловко, как хорошо-то! Я даже заулыбалась.
— Ты умеешь готовить пироги?
Печь за спиной стала приятно теплой, и я облокотилась на нее.
— Никогда не пробовал, — тоже улыбнулся Жан и сделал шаг вперед. — Но могу попытаться испечь.
Его хрипловатый голос понизился. Да, чтобы очароваться девушку, друиду и колдовать не надо, в принципе, как и снимать капюшон. Сейчас Жан тоже не стал его снимать. Лицо было почти не разглядеть и от этого голос будто стал еще соблазнительнее.
От затылка вниз прошли мурашки. А мужчина сделал еще шаг и поцеловал. Страстно и глубоко. В отличие от наших невинных разговоров, поцелуй получился очень горячим. Друид прижал меня к теплой стенке печи, а я притянула его ближе к себе.
Восхитительные мурашки покрыли всю кожу, и каждый сантиметр тела сделался чувствительным.
Мне кажется, ни у кого из нас не было достаточно опыта. Потому что мы не умели играть, останавливаться и снова возобновлять какие-то «танцы». Мы оба ошалели от своих же эмоций, и все никак не могли остановиться. Туман в голове только сгущался, а тело требовало продолжения.
Я немного пришла в себя, когда спину начало жечь. Печь разогрелась до невозможности, вода в чайнике почти выкипела.
— Подожди, — попросила я, отлепляясь от стенки.
Друид медленно поцеловал и с неохотой отстранился. Я стянула с его головы капюшон и наконец увидела совсем желтые глаза. В свете одной лампы я могла и не разглядеть, наверное. Но этот цвет казался слишком не похожим на тот, что я видела еще утром. Жан снова наклонился ко мне и поцеловал.
— Знаешь, — в шутку начала я, еле переводя дыхание. — Обычно парни и девушки начинают не с таких поцелуев. Точнее, вообще не с поцелуев.
— А с чего? — спросил он и провел кончиками пальцев по моей щеке.
— Ну с букета, я думаю, — ни одной мысли в голове при этом не было, я завороженно смотрела в желтые глаза.
— Ты хочешь, чтобы я подарил тебе цветы? — спросил Жан и желтизна начала пропадать из глаз.
Я скромно пожала плечиками и улыбнулась. Друид отчего-то нахмурился и отпустил меня.
— Значит, нужно, чтобы я нарвал цветов и принес тебе. Для того, чтобы здесь они глупо завяли, а ты спустя два дня их выбросила. Так?
Э-э-э, чего?
— То есть цветы не станут семенами, не упадут в землю и не прорастут. Они просто постоят день-другой у тебя на столе для красоты и все? Потому что, как и любая травница, ты знаешь — самые красивые цветы бесполезны в снадобьях. Их ценность в семенах или листья, иногда в корнях… Ты же мне сейчас говоришь о красивых цветах, да? И вряд ли хочешь, чтобы я принес тебе мешок календулы.
Я смотрела на друида и просто моргала, а его глаза увеличились вдвое. И весь вид выражал лишь одну фразу: «да ты смерти моей хочешь». Я не смогла удержаться и фыркнула.
— Жан, ты иногда ведешь себя так, будто только вчера вышел из леса, — я проговорила это с улыбкой и вполне так примирительно. Но друид только сильнее разозлился.
— А я из леса, Ан-Мари, — сообщил он. — Я там с пяти лет живу.
Мужчина взял посох, который прислонил к печи, вероятно, во время поцелуя и пошел к двери. «Нет, это не для меня», — бормотал он. На пороге замер и обернулся. Его лицо теперь выглядело спокойным, каким я его, кажется, никогда не видела.
— Доброй ночи, Ан-Мари, прощай.
Вот так значит?!
Друид ушел, а я схватила кружку, которую поставила к печи, когда решила сделать взвар, и запустила в дверь. Черепки разлетелись по всей комнате, но на душе легче не стало.
Ну пусть этот друид только попробует еще раз ко мне прийти!
Глава 17
Когда-то мадам Тома шутила, что я всегда стараюсь отличиться в том деле, которое меньше всего нравится. Наверное, так и было. Я не любила перебирать, развешивать и сушить. Но от этой работы зависит качество трав и их пригодность для сложных составов. Потому я всегда мучилась, но делала лучше, чем другие.