Маэстро, ваш выход!
Шрифт:
– Федор… я должна тебе сказать…
– Что? Говори, Даша? Что сказать? – оживленно спросил Туманов.
Даша посмотрела ему в глаза, и Туманову сделалось страшно. Столько в глазах любимой было тоски.
– Даша?.. – воскликнул Федор, стискивая ее руки.
– Прости меня, Федор, но у нас не будет ребенка. У меня произошел выкидыш. Я не смогла сберечь его, – губы ее задрожали, а слезы полились неудержимым потоком. – Врач сказал, что это оттого, что я сильно ударилась животом об асфальт. Прости, Федор. Пожалуйста.
Она схватила его за полы расстегнутого пиджака, притянула к себе,
– Успокойся, родная, – едва не до крови, прикусив от волнения губу, проговорил Федор. – Скоро ты выйдешь отсюда. И все у нас будет хорошо…
Но Даша упрямо помотала головой.
– Нет, Федор. Нет, – прошептала она ему на ухо.
Туманов с силой оторвал зареванное лицо жены от своей груди, заглянул в глаза, пытаясь понять, что под этим «нет» имела Даша в виду. Но Даша виновато опустила глаза вниз, чтобы не встречаться с ним взглядом.
– Хорошо уже не будет, Федор, – сказала она и добавила: – Потому что я уже никогда не смогу больше иметь детей. Никогда. – Прозвучало, как приговор.
– Что? – Федор все-таки заглянул ей в глаза, и понял, что она не врет. Теперь кроме тоски, в них была отрешенность от всего. А еще невыносимая усталость, которая присутствует у людей жаждущих расстаться с жизнью.
– Дашенька… – произнес Федор так тихо, что голос растаял в тишине.
– У нас больше не будет детей, – повторила Даша и вдруг зарыдала так громко, что стоящие за дверью в коридоре врач и медсестры, вбежали в палату и кинулись к Даше, удерживая ее беснующееся тело на кровати.
Врач строго взглянув в глаза Туманову, сказал:
– Вам сейчас лучше уйти.
Федор глянул через его плечо на жену.
– Доктор?..
Врач понял, что имел в виду Туманов. Сказал:
– Это у нее невроз. Сейчас мы сделаем укол, и она успокоится. Идите, – подтолкнул он Федора к двери и закрыл ее перед самым носом Туманова.
Федор стоял в коридоре и слышал сдавленный плач Даши. Потом она затихла, и еще через какое-то время врач вышел в коридор. Увидев, стоящего возле двери Туманова, подошел.
– Мы ей сделали укол. Сейчас она заснула. Когда проснется, мы ее покажем психиатру. Уверен, с ней все будет в порядке. Так что держись, майор, – хлопнул он Федора по плечу и пошел по коридору.
Из дверей больницы Федор вышел подавленный.
Возле ворот его ждали Ваняшин с Греком. Когда он подошел к машине, Грек озабоченно спросил:
– Ну как она, Федор?
Туманов поднял голову, посмотрел на капитана, а потом вдруг засмеялся.
Грек с Ваняшиным переглянулись.
– Федор Николаич? Что с вами? – протянул Ваняшин. Майор положил ему руку на плечо. Потом сказал с нескрываемой досадой:
– У меня не будет детей.
Грек захлопал своими черными цыганскими глазами, видя, что с майором творится неладное. Понимал, каково ему сейчас после всего, что случилось.
Хотелось как-то успокоить его, сказать что-то теплое, хорошее. И он сказал:
– Постой, Федор Николаич. Как это не будет? Почему?
– Видно, не положено. Мне, менту, ничего не положено. Понимаешь, Саня? Вор в законе Зибор приказал своим бандитам похитить мою жену, чтобы потом обменять ее на Стержня. Понимаешь? Мою жену, и на Стержня. Стержень, это фигура. А жена мента, так. Ее можно тусовать, как разменную карту. Понимаешь? Бандит ударил ее. Она упала. У нее открылось сильное кровотечение. Случился выкидыш. Так что сына у меня больше нет. Или дочки. Это уже не важно. Важно, что я, майор, опер, не смогу обвинить эту мразь Зибора в том, что случилось с Дашей. Поэтому я поступлю иначе. Но я не стану уродовать его любимую женщину, если у него таковая имеется. Не стану подавать на него в суд. За все, что случилось с Дарьей, он ответит лично мне. Я ему судья и палач. Поехали сейчас в управление.
Видя, в каком состоянии их майор, Грек в буквальном смысле повис на плечах Туманова.
– Постой, Федор. Постой. Не пори горячку. Ты же сам всегда учил нас, что нельзя пороть горячку. Нельзя действовать вот так, – проговорил капитан.
Федор резко обернулся, сбросил Грека.
– А как? Как надо действовать?
– Для начала надо успокоиться. Понимаешь меня? Ну хорошо. Найдешь ты сейчас эту мразь Зибора, и что ты ему предъявишь? Просто возьмешь, и разрядишь в него обойму? И назавтра уже окажешься в камере, откуда мы с Лешкой тебя не сумеем вызволить, – убедительно произнес Грек. – Да он, небось, только и хочет, чтобы ты под горячую руку сотворил что-нибудь не то. И не он один. Ты же сам сказал, он велел похитить Дарью, чтобы обменять ее на Стержня. А Стержень у нас проходит по уголовному делу по факту смерти Розовского…
Федор посмотрел на Грека так, словно до этого момента был не знаком с капитаном. И сказанное Греком не сразу дошло до сознания майора.
– Ну и что из этого? – спросил Федор.
– А то. Этот Зибор… и не он один, хотят, чтобы тебя отстранили от дела. Ты же сам говорил, полковник Васильков не раз предлагал тебе закрыть дело? А ты не в какую…
– Ну и что? – опять спросил Туманов.
– А то. Думаешь, это Василькову надо закрыть дело? Как бы не так. На него давят. И давят прилично. В мутной воде плавает большая рыба. И если ты хочешь поймать ее, то должен действовать осторожно. И самое главное, без глупостей. И успокойся ты. Прошу тебя. Нам с Лешкой жаль, что произошло с твоей Дарьей. Но поверь старому холостяку, не раз битому жизнью. У вас с ней еще будет шанс все исправить, – сказал Грек и вдруг обнял Туманова.
– Саня… – проговорил Федор и заплакал.
– Поехали. Мы с Лешкой отвезем тебя домой, – сказал Грек, усаживая майора на заднее сиденье «Волги».
Когда проезжали мимо винного магазина, который работал круглосуточно и без перерыва на обед, Федор попросил остановиться. Порывшись в карманах, нашел завалявшуюся сторублевку.
– Может не надо, Федор Николаич? – спросил Ваняшин, догадываясь о ее предназначение. Но майор упрямо помотал головой.
– Не могу. Так мне на душе хреново, – признался Туманов.