Мафиози из гарема
Шрифт:
– Потому что это и есть машина времени. Смотри!
Он провел рукой по шершавой поверхности, нащупал какую-то выпуклость, нажал – и взгляду потрясенного султана внезапно явилась небольшая комната, тесно заставленная невиданными приборами. У стены, спиной к незваным гостям сидел какой-то юноша. Он так напряженно вглядывался в светящееся перед ним оконце с поистине невероятной, живой картинкой, что ничего вокруг не замечал. Антипов порывисто вздохнул и замер на пороге, безвольно опустив унизанные фальшивыми перстнями руки. Но не таков был блистательный правитель Истанбула. Быстро шагнув вперед, он занес над головой сидящего тяжелые ножны и обрушил на его макушку сокрушительный удар рубиновой рукояти кинжала.
– Интересно,
Антипов отобрал у раскрасневшегося от обилия впечатлений правителя электрический фонарик и вернул его на полку:
– Как бы тебе объяснить… Когда-то я совершил большую ошибку. Одним махом перечеркнул всю свою жизнь. Понимаешь, мне захотелось иметь много денег…
– Понимаю, – одобрительно кивнул султан.
– Открыть собственную артгалерею, поменять квартиру, подарить жене роскошный аэробот – да мало ли что. Как художнику-реставратору мне часто доводилось восстанавливать поврежденные временем картины. И вот, приказав совести молчать, я решился на преступную аферу. Работая с одной из частных коллекций, я скопировал картину, принадлежащую кисти великого мастера прошлого, и произвел подмену. Все прошло гладко, никто не заподозрил обмана. Выждав немного для безопасности, я продал подлинник другому клиенту, проживающему на противоположном краю земного шара. И надо ж было такому случиться, что. покупатель отдал полотно на экспертизу человеку, который неоднократно бывал в доме обкраденного мною коллекционера и знал наперечет все принадлежащие ему картины! Однако господин Кунштейн – известный антиквар и изрядный хитрец – никому не сказал о своем открытии. Подтвердив подлинность проданного мною шедевра, он наведался с дружеским визитом к обманутому коллекционеру и удостоверился, что в его гостиной висит подделка. С той поры я потерял покой…
– Ты боялся возмездия?
– Нет.
– Испытывал муки совести?
– Да нет же. Кунштейн стал меня шантажировать. Вымогать деньги взамен молчания. Я отдал ему все, что имел, но антиквар был ненасытен. Грозя разоблачить подмену, он требовал сумму, вдвое превышающую стоимость проданной мною картины. А это означало, что я должен вновь пойти на преступление.
Султан сочувственно поцокал языком. Да уж, разорвать порочный круг непросто. Лишь попадись – и будешь крутиться в нем как белка в колесе, пока не сдохнешь.
Антипов заботливо поправил на гидроподушке голову Гвидонова, оглушенного ударом, и продолжил рассказ. Дело в том, что незадолго до аферы с картиной он работал водном из музеев и обнаружил удивительные миниатюры, написанные в давние века современными ему красками. Он был потрясен этим открытием, но еще более – сходством изображенного султана с самим собой. Это сходство не всякий бы заметил: султан имел карие глаза, темную бородку, смуглую кожу и величественную чалму, Антипов же был рыженьким, веснушчатым, светлокожим и голубоглазым; однако взгляд художника способен проникать в суть вещей и явлений. Никому не сказав о находке, реставратор тихо предавался мечтам и фантазиям на тему «как такое могло получиться». Но когда Кунштейн поставил его в безвыходное положение, Антипов отбросил сомнения и решил воспользоваться сходством с султаном, проникнуть в его сокровищницу и вынести что-то ценное – такое, чтобы откупиться от несносного антиквара и поправить пошатнувшиеся дела. Определив примерную дату написания миниатюры, он ввел ее в компьютер и убедился, что в это время в Стамбуле действительно правил Абдул-Надул. Не сомневаясь в успехе, художник отправился в прошлое, но там его настигло горькое разочарование: пребывающий в весьма зрелых летах султан совсем не походил на изображенного на портрете. Пытаясь разгадать тайну миниатюр, художник задержался во дворце. Тогда-то его и настигла нежданная любовь в лице прекрасной наложницы… Подавленный, едва ускользнувший из лап черных евнухов, Антипов вернулся в будущее. В тот самый момент, от которого начинался отсчет его путешествия. Он уже принялся стирать информацию о произведенном перелете в памяти Центрального компьютера, когда к нему пришло озарение. Что, если Абдул-Надул Великовозрастный имел тезку? Проверив свое предположение в архиве ИМИ, художник потерял голову от возбуждения. Все сходилось! Он вновь запустил машину на старт и отправился в прошлое…
– И вот я здесь, – закончил Антипов, печально разглядывая бесчувственного Егора. – И не только я. В XXII веке как-то узнали о незаконном перелете и явились меня арестовать.
– В Босфор, – решительно махнул царственной дланью султан.
– Что? – не понял Антипов.
– Скинем его в Босфор, да и дело с концом. Хотя нет, Мраморное море ближе.
– Что ты! – ужаснулся художник. – Я никогда не прощу себе убийства. Да и смысла нет: за этим парнем прилетят другие сотрудники Института, и меня неминуемо сдадут в руки правосудия.
– Странные у вас порядки, – недовольно фыркнул султан. – Что ж, не хочешь убивать этого Ин-Ститута – давай спрячем его в моем тайном домишке. Все безопаснее: вдруг сюда явятся его Сотрут… тьфу, забыл: что они сотрут?
– Сотрудники, – печально вздохнул Антипов. – Вполне могут явиться, вряд ли он отправился в прошлое в одиночку. Так ты предлагаешь отнести его во дворец?
– Нет. – Султан загадочно улыбнулся. – Я сказал «тайном». Это старый ветхий домишко на берегу моря. Раньше он принадлежал рыбаку. Я храню там свои картины.
Гвидонов шевельнулся и тихо застонал. Султан небрежно шмякнул его затылком о стену, и бедный парень снова погрузился в тишину. Подхватив неподвижное тело, отец с сыном покинули машину времени и вновь двинулись вдоль берега – в обратном направлении, в сторону хижин рыбаков. К изумлению Антипова, султан уверенно свернул к ближайшей хибаре, выудил из-под чалмы слегка заржавевший ключ и отомкнул замок.
– Прошу! – распахнул он дверь гостеприимным жестом хозяина.
Гвидонова сгрузили в чулане. В вопросе содержания пленника султан проявил непреклонность: светлейший накрепко связал ему руки и ноги, накинул на голову мешок и заткнул рот кляпом.
– Ну вот, пусть теперь приходит в себя, – подытожил он, с удовлетворением оглядывая результат своих трудов. – Пойдем, я покажу тебе картины.
С замирающим сердцем Антипов Вошел в тесную комнату с огромным, нехарактерным для древнего Стамбула окном. Подумать только, его сын тоже стал художником! Почему-то этот факт будоражил сердце реставратора куда больше, чем осознание того, что его сын стал султаном.
– А хозяин не будет возражать, что мы заперли в его доме связанного незнакомца? – поинтересовался он, с волнением оглядываясь по сторонам.
– Хозяин умер лет пять назад. Соседи считают меня его дальним родственником и не удивляются, когда я прихожу сюда поработать в тишине и покое.
– Светлейший султан – родственник рыбака?!
– А кто ж тут знает, что я султан? Я имею комплект соответствующей случаю одежды. Это сейчас мы с тобой вырядились, как для приема иноземных послов. Но ничего, я надеюсь, что рыбаки не имеют привычки бегать по ночам под стенами этой хибары и заглядывать в окна.
– Ты достойный сын своих родителей! – восхищенно констатировал Антипов и смахнул с глаз слезу умиления.
Султан удовлетворенно хмыкнул. В душе его зрел грандиозный план. Он и впрямь был сыном своих родителей, в полной мере унаследовав свойственный им обоим авантюризм. Судьба подарила ему фантастический случай, и было бы грешно им не воспользоваться… Абдул-Надул остановился посреди комнаты и торжественно повернулся к Антипову:
– Услышанное мною из твоих уст было воистину удивительным. Разум мой встрепенулся, и озарила его одна замечательная идея. – Султан немного помолчал. – Ты, конечно, знаешь, что мусульманская религия не жалует изображение художниками людей и животных. В отличие от христианских храмов, ни в одной мечети ты не найдешь изображения святых и, тем паче, самого Аллаха. К светскому искусству это относится в меньшей степени: каждый султан заказывал художнику свой портрет, а книжные миниатюры представляют собой целые сцены из жизни…