Маг-новобранец
Шрифт:
Спускающийся непрофессионально пыхтел, звенел цепями и ни капельки не заботился о том, что его могут увидеть. Он просто полз по веревке, почти не упираясь ногами в стену.
Шухер задрал голову и увидел, что верхний конец веревки теряется где-то в вышине, на одном из верхних этажей.
Дождавшись, пока беглый маг минует его, Шухер ловко перебросил ногу со своей веревки на веревку беглеца и проворно полез вверх. Ни на секунду не подозревая, что только что совершил роковую ошибку– беглец был не один, с верхнего яруса Башни следом за ним уже спускался Филипп. Расстояние неумолимо сокращалось, приближая развязку. Как
До шестого этажа дело продвигалось просто отлично. Вор уже видел в мечтах заветный кошель, когда чья-то нога грубо наступила ему на макушку.
– Почему застрял, Филька? – досадливо спросили сверху.– Лезь!
– Не могу,– откликнулся прямо над головой Шухера невидимый, но очень тяжелый Филька.– Здесь кто-то есть.
– Да кто там может быть? Откуда? Небось, Пушок опять шутит. Покойничек, чтоб его… Оторви этому весельчаку голову и дело с концом.
Шухер напрягся и попытался втянуть голову в плечи, но такой трюк еще не удавался ни одному животному, кроме черепахи. Худые жесткие руки Фильки вцепились в его шею и без особой силы, зато с похвальным усердием, принялись откручивать голову самого известного вора города сначала по часовой стрелке, а потом против. Несчастный Шухер стиснул зубы, чтобы не застонать вслух, и напряг мышцы шеи.
– Она не отрывается,– доложил мучитель Филька.– Как каменная.
– Так это гаргулья! – обрадованно сказали сверху.– Наступи ей на нос и спускайся.
Еще никогда Шухеру не было так плохо. Не находись он на высоте примерно четвертого-пятого этажа, он бы просто спрыгнул и позорно ретировался, наплевав на репутацию. В конце концов, быть живым вором, пусть и не одолевшим некоторые препятствия, все-таки лучше, чем умереть. На этом самом препятствии.
Все четыре гвоздика Филипповых подметок отпечатались на его лице позорным клеймом. Терпеливо выждав, пока незадачливый беглец использует его вместо опоры и продолжит свой спуск, Шухер облегченно выдохнул и отпрыгнул в сторону, зацепившись за чей-то каменный загривок. Мимо него, размеренно дыша и опираясь ногами в стену, спустился еще один ученик.
Снизу, со стороны въезда в Башню, послышались зычные голоса и смех.
– Выгружай! Помалу, помалу! Да не наклоняй, а то сбегут!
Сердце Шухера облилось кровью. Сбегут – о ком это?
Загадка разрешилась просто. Скрип входных ворот, чьи-то охи-вздохи, счет от одного до двухсот и хорошо поставленный голос громогласно сообщил:
– Мыши в количестве двухсот штук приняты! Деньги получите завтра, у пана казначея. Кувшин вернем со следующей партией. А это что за штука? Наверное, Аарон забыл в горшке. Суньте в карман, передадите хозяину.
Вор дождался, пока карета переехала через мост и удалилась на приличное расстояние, после чего перебросил тело на веревку и продолжил подъем.
Лезть было одно удовольствие. Кладка башни оказалась настоящим подарком – сплошные щели и неровности. Кроме того, каменные фигурки служили отличной опорой рукам и ногам. Около окон вор на некоторое время замирал, чтобы убедиться, что никто не смотрит через решетки.
Он уже достиг шестого этажа, когда сверху на его многострадальную голову опять опустилась чья-то нога. Эта конечность была намного тяжелей Филькиной, и Шухер не сомневался, что если обладатель
– Убери ногу с моей головы, болван! – хрипло приказал он, пытаясь стряхнуть чужой сапог.
– Кто здесь? – изумились сверху.– Хендр, ты?
– Я,– мрачно согласился вор.
– Почему лезешь обратно? Что-то случилось?
Шухер подтвердил это предположение двусмысленным мычанием. Тот, кто висел на веревке над ним, отреагировал с быстротой хорошо обученного солдата. Шумно пыхтя, он полез вверх.
Не успел Шухер отпустить веревку и спрятаться среди каменных фигур, которые уже стали как родные, а беглец уже достиг окна, втиснулся в него и принялся шустро сматывать веревку.
Словно рыбка, пойманная на крючок и заброшенная в лодку, вор влетел в какую-то темную комнату и упал на пол. Через несколько минут мимо него со свистом пронеслись еще двое. Один из беглецов оказался прозрачным как кисель, зато второй был вполне материален. По характерному расположению гвоздиков на подметках, которые на этот раз пришлись ему не в лоб, а в руку, вор узнал Фильку.
Вспыхнули толстые свечи, подожженные от одиноко горевшего в углу светильника, и вор смог внимательно рассмотреть всех.
Город. Ранний вечер
Танцующей походкой Мерлин шел по городу.
Он смотрел по сторонам и не узнавал привычных улиц. За последние двести пятьдесят лет все так изменилось, что глазницы на лоб лезли.
Девушки. Девушки в ярких платьях с глубокими вырезами, прозрачными рукавами и пышными юбками. Газовые светильники под коваными колпаками на каждом углу. Маршрутные кареты, на боку которых написан путь следования и указана цена. Если в салоне имеются свободные места, возница зажигает на крыше маленький зеленый фонарик. Витрины. В некоторых за огромными стеклами стоят куклы в человеческий рост, одетые в нарядные костюмы, а в некоторых красивыми горками выложены товары.
Мерлин прильнул лбом к стеклу ювелирной лавки и ахнул. Такой красоты ему еще не приходилось видеть, хотя покойная Катерина при жизни уважала украшения. Эти бы ей точно понравились. Блеск разложенных на синем бархате драгоценностей просто ослеплял.
Подвешенный над дверью колокольчик весело тренькнул. Коротышка ювелир быстро окинул посетителя профессионально оценивающим взглядом, и на его гладко выбритом лице отразился неутешительный вывод. Пожилые мужчины в поношенных плащах редко покупают драгоценности. Тем более мужчины с крестьянской косой в руках. А уж овечья жилетка, отчаянно воняющая псиной, вообще кричала: «У меня нет денег, гоните меня отсюда».
Ювелир быстро подскочил к посетителю и, загородив своим телом прилавок, подчеркнуто холодно осведомился:
– Чем могу помочь? Какой суммой располагаете?
Мужчина, казалось, засомневался. Он даже высыпал на ладонь какие-то медяки и начал пересчитывать их, тихо шепча себе под нос. Ювелир терпеливо ждал. Когда неперспективный покупатель закончил подсчет, он уже приготовился распрощаться с ним, как вдруг капюшон черного плаща медленно опустился с головы на плечи.
Глаза ювелира уперлись точнехонько в пустой проем на том месте, где у добропорядочных граждан располагается рот. Провал рта растянулся в широкую дружелюбную улыбку.