Маг поневоле
Шрифт:
— Ты что рехнулся?! — Накинулся я на друга, непроизвольно сжав кулаки. — Ты что творишь?!
— Очухался, значит? — Ничуть не смутился тот. — Ну что? Соображать начал? — Гонда в раздумье покосился на ведро в руках. — Или ещё добавить?
— Да чтоб ты сам в это ведро окунулся и вместе с ним в колодец провалился! — Решила конкретизировать свои ругательства Глашка. — Нерюх ушастый!
— Эк сказанула! — Впечатлился тот и повернулся ко мне. — Не братишка, тебе много пить нельзя! Совсем соображать перестаёшь. Я тебе талдычу, талдычу, а ты даже слов не слышишь. Прёшься вслед за этой, — Гонда презрительно мотнул головой в сторону,
— Да что случилось то? — Меня затряс озноб, то ли от холодной воды, то ли от страшной догадки.
— То и случилось, — буркнул в ответ Гонда и, повернувшись к продолжавшей голосить бабе, зло процедил. — Да угомонись ты уже. Видишь, не вышло у вас ничего.
— Не вышло и не вышло, — неожиданно сразу успокоившись, передернула плечами, та. — А только зря ты вмешался. Ему всё рано до города не добраться. Не здесь, так в другом месте переймут. А я бы его напоследок приласкала! — Глашка окинула меня откровенно наглым взглядом. — Он симпатичный.
— Старосту вон ласкай, — окрысился Гонда. — Или Тимофея!
— Спасибо за заботу, друже, — обрадовался Тимофей, выходя из-за угла дома и встав аккурат между дверью и нами. За его спиной нарисовались ещё трое угрюмых мужиков. — Ты я гляжу, за всех переживаешь. И за меня, и за ущербного этого, — кивнул щербатый в мою сторону. — Тебе бы не ушлёпком быть, а в жрецы податься!
— Это уж как Трое решили. — Гонда напрягся, засунув руку за пазуху.
Я, поняв, что дальнейшая беседа не сулит нам ничего хорошего, начал лихорадочно оглядываться, в поисках хоть чего-нибудь, что могло послужить оружием. Как назло, в почти полной темноте, разглядеть ничего путного не удавалось. На душе стало паскудно. Похоже, моя дурость, завела в очередную жопу, из которой уже не выбраться. Да и друга ещё за собой утяну. Прав Тимофей — нечего со мной нянчиться было!
— Да вы не суетитесь так. — Тимофей с интересом наблюдал за нашими с Гондой телодвижениями. — Неужто же десяток мужиков с двумя сопляками справится, не смогут?
Я, ещё больше похолодев, обернулся и увидел, как с другой стороны надвигаются ещё несколько тёмных фигур.
— А проблем со жрецами не боитесь? — Вкрадчиво поинтересовался Гонда. — Совсем вы обнаглели. На постое изгоев вязать.
— На каком постое? — Деланно удивился, потихоньку приближаясь, Тимофей. — Кто видел то? Подорожнички ваши спят без задних ног, а больше послухов и нету. Сами вы сбежали. Как есть сами! — Щербатый сокрушённо взмахнул руками. — Ну, это не беда! Мы отцу-опричнику повинимся за недосмотр и пообещаем его исправить. Всей деревней ловить будем! — Горячо заверил нас Тимофей. — И если Трое благословят, обязательно, со временем, споймаем. — И весело подмигнул мне, гадёныш.
— Думаешь, послушник поверит? — Решил вмешаться в разговор я. — Со стигмой убегать, дураков нет. Тем более, вдвоём.
Не поверит, конечно, — легко согласился, со мной, Тимофей. — Только ему дела нет до вас. Раз такие олухи, что схватить себя дали, значит, на то воля Троих будет. А жрецам и князю сплошная польза. И вас вернут, и ещё шестерых в довесок получат!
— А не боишься, что я заору сейчас? — Сухо поинтересовался Гонда, напряженно всматриваясь в Тимофея. — Вои то по соседству ночуют, — кивнул он на освещённые окна. — Не спят ещё, поди.
— Ещё как спят, — неожиданно подала голос Глашка. — Дядька Никодим их от души напоил. А меня послал, только когда убедился, что спят все крепко. — Баба причмокнула губами и звонко рассмеялась. — Тяжко им завтра будет. Уж точно не до вас.
— Ну, хватит из пустого в порожнее переливать, — похрустел пальцами щербатый, повернувшись к Гонде. — Ты парень ушлый. Это я сразу понял. Ты же для себя его, зачем то бережёшь. — Кивок в мою сторону. — Но сейчас тебе бы самому ноги унести. Мы можем забрать вас обоих. Но этот малохольный, — и опять, сволочь, в мою сторону, кивает, — кое в чём всё-таки прав. Двое из четверых многовато. Поэтому уговор такой. Мы твоего дружка забираем, Глашке под крылышко. Она у нас баба горячая! — Тимофей сладостно причмокнул. — И ей в радость, и ему хоть какое-то утешение напоследок. А ты иди себе, досыпай. А поутру скажешь, что не выдел ничего. А мы за то вам гостинцев с избытком занесём. И всем хорошо будет!
Гонда не ответил, продолжая не сводить с Тимофея глаз.
— Прав он, Гонда, — решил я развеять колебания друга. — Нечего тебе из-за моей дурости пропадать. Что смог, ты сделал. — Несмотря на мокрую одежду и довольно прохладный ветер, меня бросило в жар. — Видно судьба у меня такая.
Гонда смерил меня взглядом, с ног до головы, и неожиданно расхохотался. — Не обижайся Вельд, но ты и вправду странный какой-то! Какая судьба?! Всё Трое решают. — Он повернулся к Тимофею и, с вызовом, добавил. — И сегодня они решили, что Глашка будет спать одна!
— С чего бы это? — Мгновенно напрягшись, щербатый сделал ещё шаг в нашу сторону.
— С того это, что мы не спим давно, — раздался злой голос, от двери.
— И молчать поутру не собираемся, — согласился, с другом, Марк.
— А может, вы нас всех четверых повяжете? — Вкрадчиво поинтересовался Гонда, у насупившегося Тимофея. — Одного отец-послушник даже не заметит, двоих, поморщившись, простит, но всех утащить! — Гонда, с показным восхищением, развёл руками. — Я даже не представляю, что будет. — Друг озадаченно почесал голову. — Просто о такой наглости даже старики не рассказывали. О вашей деревне легенды слагать будут!
— Вернее о том, что от неё останется, — решил поправить Гонду Лузга. Он, прислонившись к дверному косяку, с интересом наблюдал за разворачивающимся действом.
Тимофей несколько секунд, с каким-то злым интересом, рассматривал моего друга, потом что-то решив для себя, сплюнул и растворился в темноте. Мужики, так и не проронившие, за время переговоров, и полслова, всё так же молча, последовали за своим вожаком.
— Жаль я у ворот тебя не пришиб, — послышалась уже издалека и вскоре всё стихло.
Я, молча, вытер холодный пот со лба, чувствуя, что меня начинает изрядно потряхивать.
— Нескучно ты живёшь, Вельд, — широко зевнул Лузга, отлепляясь от косяка. — Я тебя только один день знаю, а ты уже умудрился столько раз в дерьмо вляпаться, что и иная свинья, столько не отыщет!
— Ты смотри. Трое пока тебя берегут. Но им может и надоесть. Боги так непостоянны, — добавил Марк, направляясь вслед за другом.
— Пошли в тепло. Ты продрог совсем, — положил мне руку на плечо Гонда. — Тебе, с твоим везением, ещё и простудится, не хватало. Тут хоть умри, возницы в свои телеги не пустят.