Маг поневоле
Шрифт:
В общем, из его рассказа я узнал следующее. В этом мире существовало два вида магических предметов: магические камни — кристаллы и обереги. Наследие подлых веков, кристаллы были созданы учениками Лишнего — асурами и являлись, по своей сути, заключёнными в камень заклинаниями. В ту пору их много было. В каждом доме не один десяток магических камней найти можно было. На все случаи жизни, так сказать. После поражения Лишнего всё изменилось. Искореняя всё связанное с магией, отцы-вершители попытались уничтожить и кристаллы. Вот только сделать это оказалось нелегко. Камушки оказались очень прочными и к жалким потугам их сжечь, расколоть или расплавить совершенно равнодушными. Но и люди не пожелали отступить от задуманного, и выход
Что же касается оберегов, то их изготавливали уже современные маги. Были они слабы, ненадёжны, дороги и, сработав один раз, тут же приходили в негодность. Да и защищал такой оберег лишь от чего-нибудь одного, да и то не долго. Поэтому пользоваться ими могли только дворяне, жрецы, ну и наиболее богатые торговцы.
— Хорошо бы обереги научится создавать, — блестя глазами, мечтательно протянул Лузга. — Вот только для этого силы немалой достичь нужно. Слабым магам они не под силу.
Так за разговорами и прошёл день. Местные на нас внимания почти не обращали. Ближе к полдню подъехал на подводе пузан с всклокоченной бородой и, проворчав себе в усы о бесполезном переводе топлива, сбросил вязанку неказистых дров, восполнив израсходованный нами запас. Значительно позже, к нам подвалил шустрый дедок, живо напомнивший мне деда Паткула и, хитро прищурившись, намекнул, что может достать баклажку вару. Не безвозмездно, конечно. Подсобить по хозяйству ему надо. Впрочем взаимопонимания не нашёл и быстро уковылял по своим делам.
К вечеру неожиданно припёрся пьяный Русин. Денёк выдался на редкость тёплым, и мы продолжали отираться возле дома, не спеша перебираться внутрь. Первым его приметил Марк.
— Глядите. К нам кто-то, похоже, ковыляет. Может харч несут, наконец?
— Не, — не согласился с ним Лузга. — Больно пьяный. Вон как его шатает.
— Я пить больше не буду! — Тут же вскинулся я. — Мне вчерашнего надолго хватит!
— А нам здесь больше и не нальют, — грустно успокоил меня Гонда. — Да и вой это идёт. Только какого Лишнего ему от нас понадобилось?
Подошедший стражник и не подумал поздороваться. Несколько мгновений он всматривался в нас помутневшим взором, видимо пытаясь вспомнить, зачем вообще сюда пришёл, хмыкнул каким-то своим мыслям и, наконец, выдал: — Кто тут из вас Вельд и Гонда? Пошли!
— Куда это пошли? — И не подумал подниматься Гонда.
Воин с трудом сфокусировал взгляд на моём друге, осмысливая ответ, икнул, зачем то потрогал свой шрам на щеке и, наконец, соизволил уточнить. — За мной, пошли.
— А ты ничего не перепутал, дядя? — Гонда поудобнее расположился на брёвнышке, всем своим видом показывая, как ему тут хорошо. — Ты при обозе состоишь. Нам ты не указ.
— Да и мы не на твоей телеге, — поддержал его Марк, распрямляя плечи. — Тут мечом не помахаешь.
— Зря вы так, — вновь икнул меченый в ответ. Было видно, что у него даже на то, чтобы разозлиться сил не осталось. — Вам с этим обозом ещё долго идти.
— Так и пойдём, — решил влезть в разговор и я. — К тебе в телегу не попросимся.
— А грозишься ты зря. Не в твоей мы власти, — спокойно заметил Гонда. — Если что, тебе же от Невронда и влетит, чтоб без указу не лез, куда не след.
— Так он меня за вами и послал! — Обрадовался вой и, нахмурившись, задумался. — А я разве не сказал?
— А десятнику то мы зачем? — Искренне удивился Гонда. — Ему-то до нас, что за докука?
— А то дело, что жалоба на вас от старосты тутошнего поступила, — важно изрёк Русин. — Бабу вы вчерась ссильничать хотели. — И сурово заявил. — Если вы под защитой Троих, это не значит, что местных обижать можно. — Стражник опять громко икнул и махнул рукой. — Пошли уже. А то Невронд и трезвый строг, а пьяный совсем лютый становится. Да и у меня в глотке пересохло болтать тут с вами!
На погостье было довольно многолюдно. Деловито сновали туда-сюда мужики, на притулившейся к стенке лавочке расположились два полупьяных воина, периодически прикладываясь к довольно объёмистой посудине, похожей на обрезанный кувшин, у околицы стояли несколько пожилых женщин, полузгивая семечками и изредка поглядывая в сторону входной двери, а у самого крылечка расположился седобородый дед, греясь в лучах ещё ласкового осеннего солнышка.
— Ждите тут, — буркнул Русин и скрылся за дверью.
— Не нравится мне это всё, — Гонда закусил губу. — Крутит что-то староста.
— Да ладно, — пожал я плечами. — Что я он предъявить то может?
— Да прибудут с вами Трое, дедушка, — не ответив мне, повернулся Гонда к старику, поклонившись. Я повторил поклон, отметив про себя, что сделал это почти машинально. Вживаюсь, похоже, в этот мир помаленьку… Вживаюсь.
— И вас чтоб Лишний стороной обходил, сынки, — степенно ответил тот, цепким взглядом окинув нас обоих. — Никак с обозом вчерашним пришли? — Поинтересовался он. — Колдуны будущие?
— Они самые, — и не подумал обижаться Гонда. — Что Трое решили, того не изменишь!
— Ну, ничё, — решил подбодрить нас дед. — И в ушлёпках люди живут. Всё лучше, чем ходоком в запретный город брести, аль руду железну в копях добывать.
— Ваша правда, дедушка. — Гонда был сама вежливость и почтительность. — Меня Гондой кличут, а его, — кивнул он в мою сторону — Вельдом. А вас как величать?
— Дедом Пахомом зови, — разрешил дед и хитро прищурившись, поинтересовался. — Видно интерес какой-то есть, коль разговор завёл?
— Да слухи последние узнать хотим, дедушка Пахом, — не стал ходить вокруг да около Гонда. — Мы здесь чужие, живём на отшибе. Никто и не заходит даже. Вот и словечком перекинутся не с кем.
— Никто не заходит, говоришь? — Покачал головой Пахом, пряча улыбку в седой бороде. — Ну, значит, это вчера меня Никодимка варом полночи потчевал. До сих пор пьяный хожу!
— Тебе дедушка Пахом, сколько не наливай, всё равно ни в одном глазу. Только вар переводить! — Вышедший из дома староста, слегка поклонился старику. — Да будут Трое с тобою!