Маг поневоле
Шрифт:
— Первым будешь ты, Неклюй, — окончательно потеряв терпение, решил ускорить ритуал послушник. — И поспеши! Своим промедлением ты оскорбляешь Троих!
Темноволосый юноша вздрогнул, услышав своё имя, оглянулся на толпу, видимо ищя, у кого-то из родичей, поддержки и нерешительно подошёл к сияющей чаше.
— Не тяни, Неклюй, — Решил подбодрить юношу староста. — Твоя судьба уже определена Троими. Она у тебя в руке. Положив баллот в чашу, ты лишь узнаешь, что тебе уже предопределили боги.
— Да, дядька Панас, — шмыгнул носом Неклюй. Его начало заметно трясти.
Неклюй протянул пластину к чаше, держа отчего-то нетяжёлый, на вид, баллот, двумя руками. Напряжение достигло предела. Несколько томительных мгновений, юноша боролся с собой, заставляя разжаться напряжённые пальцы и, наконец, выпустил баллот из рук. Пластина опавшим осенним листком закружилась в голубом сиянии и медленно опустилась на камень. Оттуда немедленно, с шипением, повалил густой пар. Будто на горячую сковородку водой плеснули. В его клубах пластина исчезла из вида. Люди замерли, до рези в глазах, всматриваясь в голубоватое марево. И дружно выдохнули, переводя дух.
— Чёрныё баллот то! Вон оно как! — Охнул кто-то из мужиков.
Толпа оживилась. Кто-то радостно хохотнул, староста одобрительно крякнул, зачем то, махнув уцелевшей рукой.
— Неклюй, сын Тихона чист перед Троими, — скользнул равнодушным взглядом по, начавшему расплываться в широчайшей улыбке, юноше, Мефодий. — Да будет с ним их благословение!
Неклюй поклонился послушнику, затем десятнику и старосте, и быстро, почти бегом, соскочил с помоста в толпу. Раздались весёлые возгласы, поздравления, хлопки по плечу.
Видя удачу односельчанина, наконец, решился один из братьев. Довольно решительно подойдя к чаше, юноша пошевелил губами, очевидно, прочитав про себя коротенькую молитву и вытянув над чашей левую руку, разжал пальцы. Ещё один зелёный лепесток закружился в воздухе, плавно опускаясь на камень. С уже знакомым шипением, баллот скрылся у его поверхности. Все вновь замерли, затаив дыхание и, через мгновение, горестно выдохнули. На поверхности камня познания отчетливо выделялось белое пятнышко. Послушник саркастически скривился, староста досадливо поморщился, где то в толпе горько заплакала женщина.
— Как твоё имя? — Строго спросил Мефодий у побелевшего, как баллот на камне, юноши.
Но тот, не сводя остекленевшего взгляда с чаши, похоже, даже не услышал вопроса. Над погостьем повисла напряжённая тишина.
— Назови своё имя, изгой! — Рявкнул, начавший терять терпение, Невронд. — Забыл, перед кем стоишь?
— Степан он, господине десятник! — Возбужденно откликнулся другой близнец, прижимая баллот к груди. — Как есть Степан!
— Ты узнал волю Троих, Степан, — раздражённо прошипел, прямо в лицо неудачнику, Мефодий. — Завтра поутру будь здесь, для совершения обряда.
Юноша, не сводя затравленного взгляда с чаши, механически передвигая ногами, двинулся к краю помоста.
— А как же! — Всполошился, ещё не прошедший испытание, близнец. — Ну, это…. Сейчас бы ему стигму одеть надо, всеблагой отец! Он же потом ни в жись не сознается, что именно ему баллот выпал! На меня кивать будет!
— Видал, как глаза вылупил? — Тихонько фыркнул мне в ухо Гонда. — У тебя такой же вид был, когда баллот белым стал. — Он опять толкнул меня локтем в бок и задорно подмигнул. — А вдруг и вправду не сознается? Вот потеха будет!
— Жалко его, — решил усовестить я друга. — Вон и плачет кто-то горько. Мамка, наверное.
— Ничё. У неё второй остаётся, — и не подумал расстраиваться, по этому поводу, Гонда. — Причём такой же. На одного посмотрела, как будто обоих увидела!
— Может и вправду придержать до поры этого Степана, всеблагой отец? — Озадачился, между тем, Невронд. — Как бы путаницы не было.
Неждан, продолжавший что-то лепетать, вслед уже смешавшемуся с толпой брату, с надеждой покосился в сторону послушника.
— Неча, — зевнул в ответ тот. — Трое дадут — разберёмся. — И прикрикнул на оставшегося близнеца. — Чего встал, орясина? Мне что тут до утра стоять?
— А вдруг и второму белый выпадет? — Поинтересовался я, с опаской.
— Неа, — энергично потряс мой друг головой. — Белый так часто не выпадает. Я вообще думал, что тут без изгоев обойдётся. Но выдать нагрешили перед Троими.
Брат неудачника, очевидно, думал так же. Во всяком случае, к чаше он подходил довольно спокойно. Быстрый взмах руки и пластина сброшена в чашу. То ли попав в какие-то воздушные потоки, то ли ещё что-то повлияло, но зелёный лепесток долго кружился над камнем, упорно не желая опускаться. Люди с затаённым дыханием следили за этим полётом, ожидая его конца. Наконец баллот коснулся поверхности камня. Близнец, казалось, прожигал взглядом поднявшиеся клубы пара. И первым увидел результат.
— Этого не может быть! — Звериный крик заставил меня вздрогнуть. Сердце забилось сильнее. Толпа заволновавшись, подалась вперёд, загораживая обзор. Впрочем, мне и так уже было всё понятно. Трое не захотели разлучать близнецов и, им предстоит собираться в дорогу вместе.
— Вот это да! Двоим из троих белый баллот выпал! — Восхищённо покрутил головой Гонда. — Видать много всякого за этой деревней водится! Недаром бывший тать, у них в старостах!
— Ну что брате?! Не шибко долго ты веселился! — Радостно скалясь, высунулся из толпы Степан. — Думал, я в ушлёпки подамся, а всё хозяйство тебе отойдёт?! А вот выкуси!
Неждан, с перекошенным от ярости лицом, кинулся в толпу. Началась толчея. Посыпался отборный мат.
— Ваша, правда, всеблагой отец, — Невронд, поглаживая усы, с одобрением наблюдал как мужики, отвешивая тумаки, разводят в стороны братьев. — Трое и впрямь мудры!
— Замыслы Троих не доступны простым смертным. Мы можем лишь со смирением принимать то, что они уготовили нам, — с пафосом продекларировал Мефодий, явно не свои слова и развернулся в сторону дома.
Уход отца-послушника словно послужил сигналом, и толпа стала стремительно редеть. Лишь пара мужиков да староста задержались возле пожилой, горько рыдавшей женщины, пытаясь хоть как то её утешить. Рядом, неловко переминаясь, с ноги на ногу, стояли близнецы, недобро поглядывая друг на друга.