Маг. Биография Пауло Коэльо
Шрифт:
И когда кто-нибудь приглашал его встать в цепь танцующих, Пауло отнекивался:
— Я уже наплясался до упаду — видишь, как вспотел. Отдохну и вернусь.
В Араруаме Пауло совершил и свои первые подростковые открытия: например, там он впервые напился. Две бутылки рома, тайно купленные в Рио и спрятанные под одеждой в глубине чемодана, были распиты с двумя приятелями на безлюдном пляже. Опьянение было столь сильным, что Пауло заснул прямо на песке и проснулся лишь через несколько часов. Он весь обгорел и опух, и солнечные ожоги довольно долго не проходили. На него это подействовало так сильно, что, в отличие от множества сверстников, он к спиртному не пристрастился. На каникулах же он впервые поцеловался. Хотя Пауло театрально заявлял приятелям, что его «первым
Да, начало полового созревания принесло Пауло новую хворь. Проблемы с дыханием, возникшие еще при рождении, перешли в мучительную астму. Приступы начинались внезапно, их могло вызвать что угодно — изменение климата, пыль, плесень, дым. Ему не хватало воздуха, из груди вырывался свист, он заходился кашлем, а потом наступало удушье, и каждый выдох давался Пауло с таким неимоверным напряжением, что, казалось, у него вот-вот разорвутся легкие. После первого приступа — он случился, когда семья ненадолго приехала на пляж Гуарапари в штате Эспириту-Санту, — Пауло всегда имел при себе сумочку с микстурами, препаратами кортизона (обычно в виде таблеток) и неизменным ингалятором. Иногда по ночам родители дежурили по очереди у его постели. Отчаяние Лижии было столь велико, что, по совету друзей, она даже повела сына к экстрасенсу. Тот посадил Пауло перед собой, пристально посмотрел ему в глаза и изрек:
— Вижу доктора Фрица[9].
Этого было достаточно. Мать взяла ребенка за руку и увела, бормоча сквозь зубы, что «в таком месте христианину делать нечего». Когда астма настигала Пауло в Араруаме, вдали от материнских забот, мать и сын начинали чаще обмениваться письмами, нередко очень тревожными. «Ты не могла бы приехать и полечить меня вместе с тетей Элизой?» — жалобно просил Пауло. Получив такое письмо, Лижия забрасывала телеграммами тетушку, которая присматривала за детьми. «Меня очень беспокоит астма Пауло. Врач рекомендует давать по одной ампуле редуктила три дня, потом две таблетки метикортена в день. Жду вестей».
Пауло говорил, что очень любит получать письма, но терпеть не может их писать; на самом деле, едва выучившись грамоте, он пользовался любым случаем, чтобы строчить страницу за страницей — особенно родителям. Судя по содержанию, он был мальчиком развитым, ласковым и очень страдал от своих школьных неудач. Особенно нежные и даже слащавые письма он адресовал матери:
Дорогая мамочка,
нет, не только восьмого мая мы вспоминаем обо всем хорошем, что мы от тебя получили. О твоей нежности, о внимании, хотя мы часто бываем такими гадкими, непослушными…
Но твоя любовь прощает нас. Она такая прочная, ее невозможно порвать, как жевательную резинку… Да хранит тебя Господь, милая мамочка, и прости мне мои ошибки, я ведь еще маленький и обещаю как можно скорее исправиться.
Целую,
Паулиньо.
Письма к отцу, в которых временами тоже ощущается нежность, были более официальными, в том числе и подпись, и, как правило, содержали просьбы:
Папа,
мои документы уже готовы? А как наш новый дам? Когда мы будем в нем жить?
Надеюсь, ты приедешь сюда в ближайшие выходные. Обнимаю.
Пауло.
Со временем писать письма вошло у него в привычку. Пауло писал родителям, дядям, тетям,
В начале он записывал, чтобы не забыть, какие-то свои подростковые дела: «прибрать на столе», «отправить телеграмму дедушке Казузе», — затем стал писать о том, чем занимался, что видел или о чем подумал. Иногда записи содержат ключевые слова, чей смысл был понятен только ему: «поменяться м. с Зекой», «выполнить пункт Е плана». К этому времени относится и его первая попытка написать о себе:
Я родился 24 августа 1947 года в клинике Святого Иосифа. Я с детства живу в этом квартале и на этой улице. Я уже учился в трех школах, во всех трех ко мне относились как к принцу, так нарядно я был одет. И во всех трех я получал хорошие оценки.
Мне очень нравится учиться, а еще играть. Я никогда не интересовался оперой и романтической музыкой. Я ненавижу рок-н-ролл, но очень люблю бразильскую народную музыку. На карнавале мне нравится только бал-маскарад.
Я очень люблю приключения, но боюсь опасностей… У меня уже было несколько подружек. Я обожаю спорт. Я мечтаю стать ученым-химиком, мне нравится возиться с химикатами и пробирками. Я люблю смотреть кино, ловить рыбу и заниматься авиамоделированием.
Мне нравятся детские журналы и кроссворды. Ненавижу пикники и экскурсии. И все, от чего устаешь.
Пауло так понравилось рассказывать о себе и своей повседневной жизни, что он стал фиксировать буквально все: писал в тетрадь или надиктовывал на кассетный магнитофон. Много позже, с развитием информационных технологий, толстые тетради сменил цифровой архив. Коэльо собрал всю накопившуюся у него за четыре десятилетия информацию и запер эту исповедь в сундук. В ста семидесяти рукописных тетрадях и на девяноста четырех компакт-дисках хранилась подробная история его материальной и духовной жизни, начиная с 1959 года, когда ему было двенадцать лет, вплоть до 1995-го, когда, уже соракавосьмилетним, он принялся заносить информацию прямо в компьютер. Став взрослым и знаменитым, он распорядился в завещании сжечь сундук со всем содержимым сразу после его смерти, однако впоследствии отказался от этого решения в пользу настоящей биографии. Можно с уверенностью предположить: не только те фрагменты истории его жизни, что предназначались для печати, но и все его дневники втайне рассчитаны на то, что их когда-нибудь прочтут, — иначе зачем было их писать? Поскольку записи делались сразу после каких-либо поступков или переживаний, в большинстве случаев они — свидетельства катарсиса. Это особенно заметно в тех местах, где Пауло говорит о темных, подчас извращенных сторонах своей личности. Но были у него тогда и победы, и счастливые мгновения, достойные увековечения.
Дневник давал Пауло свободу фантазировать сколько душе угодно. Вопреки содержанию приведенной выше записи, Пауло никогда не бывал нарядно одет, ненавидел как школьные занятия, так и спорт, а его влюбленности далеко не всегда заканчивались радостно. Если верить ему на слово, его возлюбленными были и Сесилия (вспомним проделку с флаконами), и соседка Моника, и Деде, с которой он впервые в жизни поцеловался в Араруаме, и Анна Мария Тата, хорошенькая смуглянка со скобками на зубах. Чувство к последней, как это часто бывает в юности, захватило Пауло и перевернуло всю его жизнь. Он пишет о ней драматически: «Впервые в жизни я плакал из-за женщины… с ней я испытал горе и потерял желание жить». Ворочаясь ночью без сна, он воображал себя героем трагедий Нелсона Родригеса[10], например: он проезжает на велосипеде мимо дома возлюбленной, его сбивает машина, он падает на землю весь в крови. Тут же, откуда ни возьмись, появляется Она, бросается в слезах на колени, склоняется к умирающему и успевает услышать его последние слова: «Это моя кровь. Она пролилась из-за тебя. Помни обо мне…»