Магадемия номер три
Шрифт:
— Как кавы или какую бумажку, так он меня везде найдёт… — бормотала Гмерреда, методично расшатывая крепление кандалов. Столб был новеньким и надёжно держал далеко не бутафорские цепи, но упорство и терпение тоже чего-то стоят.
Гмерреда даже не злилась. То есть злилась, конечно, но эдак отстранённо. В кои веки ей удалось применить на практике знания, полученные на уроках эстетики.
«Настоящая женщина должна контролировать собственные эмоции», — говаривала в своё время мистрис Ада, оглядывая два десятка юных девушек. — «Истерика никого не украшает, к тому же чаще всего она бесполезна. Хладнокровие и хорошая память — вот что отличает настоящую женщину от базарной бабы».
Так что Гмерреда не злилась. Она просто… запоминала.
Первая капля дождя упала неожиданно. Вторая — испугала. Третья чуть не разрушила выстроенный Гмерредой барьер хладнокровной отстранённости. Расшатать крепление ей удалось лишь на волосок и такими темпами возиться придётся до утра. Гмерреда легко простужалась и прекрасно понимала, что шутки кончились. Совсем. Потому что до утра можно и не дожить.
Гмерреда рванула цепь изо всех сил. Раз, ещё один.
В первую секунду она даже не поняла, что знакомый голос, раздавшийся откуда-то из-за спины — вовсе не фантом, порождённый паникой. Гмерреда, насколько могла, повернулась и поняла, каков должен быть настоящий рыцарь в сияющих доспехах.
Первым делом спаситель вытащил кляп. Гмерреда подвигала ноющей челюстью и восторженно выдохнула куда-то в макушку герою, сосредоточенно выманивающему из столба заклёпки:
— Петрович! Я вас обожаю!
Гмерреда ещё раз чихнула, поплотнее закуталась в одеяло и отпила восхитительно горячего глинтвейна. Она уже настолько пришла в себя, чтобы начать с любопытством оглядываться. Сколько в Магадемии работала и даже не догадывалась, что у домовых и кикимор есть что-то вроде собственного клуба в подвальчике. Уютненького, надо заметить. А ведь если бы чуть-чуть подумала — непременно вычислила бы.
Мистрис Жабс подсунула девушке очередную креманку. На столе возле Гмерреды уже стояли мёд, несколько видов варенья, булочки, пирожные…
Гмерреда и не подозревала что кикиморы ТАКИЕ сластёны.
От тепла, не того тепла, что шло от печки, а душевного, Гмерреда совсем разнюнилась. Кикиморы и домовые отнеслись к ней, как к маленькой потерянной девочке. Давным-давно живущая самостоятельно, девушка и забыла, каково это, когда о тебе так заботятся. Сразу вспомнился дом, и мамины пироги, и вкусный запах папиной трубки. Конечно, она уже взрослая, но ведь каждому нужно иногда, чтобы его пожалели.
Даже кровожадные планы отошли на задний план. Нет, она непременно отомстит, но… позже. А сейчас Гмерреда могла только жалобно и недоумённо спрашивать:
— Как? Ну как они могли обо мне забыть? Неужели никто не заметил, что меня на окончании праздника нету? И что я на ужин не пришла?
Петрович потянул из блюдца душистый отвар и задумчиво сказал:
— Знаешь, девонька, а ведь могли и не забыть.
— Специально?! — опешила Гмерреда. Такая мысль ей в голову не приходила. — Это ж как надо меня ненавидеть, чтобы специально там оставить?
— Не знаю, не знаю. Тут ведь вот какая закавыка получается. На ужине-то ты была.
— Как это?!
— А вот так. Кто-то под твоей личиной пришёл, салат из дыкварза с белым соусом съел и ушёл спокойненько.
— Я не ем дыкварз! У меня на него аллергия.
— Потому-то тётушка Матильда и решила, что что-то неладно и мне сказала. А я уж присмотрелся.
Сначала Гмерреда почувствовала только одно. Немыслимое облегчение. Она-то уже почти вообразила, что её люто ненавидит если не вся Магадемия, то слишком многие. Но если кто-то продолжал её изображать и после праздника…
Нет. Об этом она подумает на свежую голову.
— Но как вы поняли, что это не я? — тут же заинтересовалась девушка. — Я же видела — иллюзия была очень качественная.
— Дык, — задумался Петрович. — Не знаю. Увидел и всё. Ты, девонька, пофорсить любишь и никогда бы на ужин праздничный в том же наряде, что весь день пробегала, не пришла. А самое заметное — ты, когда идёшь — ноги словно по ниточке ставишь и не горбишься никогда. А тот, кто твою личину надел, совсем по-другому ходит. Я хотел ректору сказать, гляжу, а самозванка с ним заигрывает. Старым дураком-то показаться не захотел, вот и решил сперва проверить. Стража попросил по Магадемии пошарить, а самого вот чего-то на двор потянуло. Повезло, что мы, домовые, магией хоть и не сильны, зато видим её хорошо. Кто другой той завесой невидимой мог и обмануться.
Гмерреда вспомнила, как крепенький домовичок нёс её на руках и уговаривал чуточку потерпеть и снова разнюнилась.
— Повезло, — согласилась Гмерреда. — Спасибо вам огромнейшее, Петрович. Вы мой герой, вот! Самый лучший и доблестный во всём Треугольнике! А гад чешуйчатый, значит, флиртовал… — последнюю фразу Гмерреда сказала совсем тихо, даже можно сказать прошипела.
И от этого тихого шёпота всех присутствующих немного передёрнуло.
— Съешь-ка ватрушку, — сообразила отвлечь девушку главная повариха.
— С мёдом, — добавил Петрович. — А то как бы тебе не разболеться.
Благосклонно проследив за послушно зачерпнувшей полную ложку мёда девушкой, Петрович озабоченно сказал:
— Как думаешь, к ректору сейчас бежать или на завтра отложить?
— Зачем?! — чуть не поперхнулась Гмерреда.
— Дык, злодейство такое никак безнаказанным оставлять нельзя. Пусть ректор вредителя найдёт и примерно накажет.
— Только не сейчас, — испугалась девушка. — Если шеф затеет расследование сразу, я же до утра домой не попаду.
Петрович глянул на измученную жертву и согласился.
Посидев в гостеприимном клубе ещё немножко, Гмерреда отчаянно зевнула и, извинившись, отправилась спать. Завтра. Все проблемы она решит завтра.
Правда кое-какие остались и на сегодня. Петровичу пришлось ещё раз стать спасителем и впустить девушку к ней же домой. Ведь ключи от квартирки Гмерреды остались в кармане пропавшей одежды.
5. Меееееесть
18–30 листопада года 1534 от объединения Миров Треугольника