Магазин потерянной любви
Шрифт:
С появлением блохи Вика потеряла покой и всё больше задумывалась о смысле существования. Блоха же жила полноценной жизнью. Можно сказать, Pulicidae с Викой дополняли друг друга: блоха понимала, что ей осталось недолго, и радовалась каждому дню, а Вика обретала цель, и мир словно открывался перед нею во всей своей красе. «Both sides of the conflict, — пишет Джони, — certainly progressed. They showed their best qualities — the most that any signs of life» («Обе стороны конфликта, несомненно, прогрессировали. Они проявляли лучшие свои качества — самые что ни на есть признаки жизни»).
— Только не в «Граблях», — ответил Митя.
«Грабли» вызывали в нём неприятное
— Гиляровского, 60, — уточнил он. — Помните мусорку на Джониной картине? Это неподалёку, метров двести в сторону центра.
Хьюлет помнила. Волнующая картина — с множеством простых деталей, и в то же время богатая смыслом. В своём письме к Наташе Рёнэ она как раз и ссылалась на «Вывоз мусора», размышляя о так называемом Джонином экстремизме. «Никакой он не экстремист», — писала Хью. Она всерьёз беспокоилась о Джони и просила Наташу спрятать его на своём острове, если тот вдруг объявится.
Больше того, Мануилова не сомневалась, что вскоре найдёт своего друга. Об этом и было её письмо в розовом конверте, доставленное Митей Захаровым на остров Джерси.
К вечеру налетел ураган. В воздухе закружилась пыль, небо залилось чёрной краской, от лазурного горизонта не осталось и следа. Пошёл дождь, а там и град забарабанил о балконные перила, асфальт и навес вблизи универсама «Близнецы». В телефоне пошли помехи. Митя всё держался за трубку, выглядывая грозу сквозь жалюзи. Ему будет не хватать Хьюлет. Впрочем, как и Лизы Берковиц и лазурного горизонта, будь он неладен.
Узнав о Джони, Рёнэ обрадовалась, но ответила не сразу и как-то неопределённо. «Мы знали, что он хороший человек и своего добьётся», — написала она. Да, Наташа переведёт его рассказы, если потребуется. На самом деле, заметила она, «Ардис» как раз и славился тем, что издавал на языке оригинала. «В пору Советского Союза, — продолжала Рёнэ, — в «Ардис» только и занимались тем, что возвращали русский язык на родину».
Пожалуй, с Рёнэ не поспоришь. «Ардис» основали Карл и Эллендея Проффер (1969). Спустя некоторое время эти двое стали близкими друзьями Иосифа Бродского. Именно они предоставили ему убежище в США (1972), печатали его и всячески помогали. А вот и фрагмент из выступления Иосифа Александровича на вечере памяти Карла Проффера: Карл Проффер «вернул русской литературе её целостность и чувство собственного достоинства». В СССР не печатали «экстремистов», зато их печатали на Западе. В 2002 году издательство было продано Нью-Йоркскому Overlook Press. Продано целиком, вместе с правами и архивами. По мнению Наташи Рёнэ издание писателей-диссидентов на языке оригинала, является одновременно и благим делом, и не очень. «Тут тебе и доброе имя, — заключила она, — и материальная заинтересованность, не говоря уже о политике и всевозможном пиаре». В своём роде лингвистический пиар, предположил Митя и переключился на Тайку.
Оставалась Тайка Нефёдова, пиар-менеджер информационного агентства «Римус». Они встретились в девять вечера в кафе «Тайм» на Николоямской. В метре от них стояло пианино, а под потолком покачивалась люстра в форме театрального зеркала. Зеркало из гримёрной Иисуса Христа, подумал Захаров, а пианино и в самом деле было что надо. По сути, старинный артефакт. Прошлое, что, будучи проданным, сулит богатство. Пока несли рагу из овощей, Захаров открыл инструмент и взял с десяток аккордов. Звук оказался на удивление сносным. Он исполнил мазурку Шопена, а чуть погодя и «К Элизе» Бетховена.
— Неплохо, — улыбнулась Тайка.
Кто бы сомневался. Митя упражнялся уже не один год. Придёт с работы и играет себе. Играет, играет, но легче не становится. Хотя и тут как посмотреть. Музыка давала ощущение эйфории — пусть и кратковременное, но всё же. Вряд ли при своём текущем состоянии Митя мог бы рассчитывать на что-то большее.
— Исторически, — продолжала Нефёдова, — музыка представляет собой довольно эффективный инструмент пиара. Хоть и недолговечный, — добавила она. — Вскорости на смену музыке придут звуки — бытовые, промышленные, звуки природы, а там и тишина.
Первобытная тишина, размышлял Митя. Тайка, как никто другой, знала о будущем пиара. Но знала ли она о будущем человечества — вопрос. Насколько вообще правомочно говорить о параллельном развитии различных сфер жизни? Иными словами, блоха если и донимала Вику Россохину, то донимала сама по себе и безо всякой связи с Викиной предрасположенностью. К чему была предрасположена Вика? Да кто ж её поймёт.
Тайка всё смотрела на люстру и думала о своём.
— И что у нас там с Джони? — спросила она.
На этот раз Нефёдова выглядела куда интересней. Она будто вышла из имидж-салона и теперь излучала состоятельность подиумной модели. Взгляд у неё был живой, но был ли этот взгляд искренним — Митя сомневался. Он рассказал ей про «Ардис», уценённый отдел в «Библио-Глобусе», про Карла Проффера, опального политика Немцова и про блоху.
— Блоха что надо, — ответила Нефёдова и просмотрела содержание сборника. — Почти все новые, — заключила она.
В её голосе сквозило сожаление. Так и хотелось утешить её, да что толку. Если подумать — Митя и сам бы расстроился. Фактически Тайку отстранили от ведения Джониных дел. Даже по скромным подсчётам Тайка лишилась не менее полутора миллионов за текущий тираж, солидной суммы за переиздание в будущем, не говоря уже о правах на книгу.
Ещё один фактор КОМИССИИ, мелькнула мысль. Стоимость услуги, как видим, в значительной степени непредсказуема. Подобно биржевым индексам, комиссия зависит от множества случайных событий: сегодня ваш продукт в цене, но уже завтра не миновать уценки.
Вот и с Тайкой то же. Она вдруг сникла. Даже её белоснежные зубы внезапно потускнели. Тая подошла к окну, да так и простояла там битый час в глубокой задумчивости. Митя терпеливо ждал. Он заказал себе ещё виски и всё играл свою мазурку, как ни в чём не бывало. К нему то и дело подходили посетители кафе и с умилением слушали. Редко кто музицировал здесь. Так что поклонников у Мити поприбавится.
— Ну что, идёмте? — внезапно оживилась Нефёдова.
За окном сгустились сумерки. Они вышли на улицу и осмотрелись. Словно на перепутье, у Земляного Вала стояли двое: Митя Захаров и Тайка Нефёдова. Со стороны они выглядели влюблённой парой. Их взору открывалась полная Луна, фрагмент эстакады на Садовом кольце и пиццерия «Папа Джонс» с другой стороны улицы.
А теперь вот что: перенесёмся в Лондон на набережную Альберта к Музею истории сада. Который день уже ко входу в музей приходила Эмили Бонер — ещё одна восторженная почитательница Джони Фарагута. Придёт и сидит себе на ступеньках, вглядываясь в бескрайнюю даль. О писателе она узнала из галереи «Интерпола» и теперь искала с ним встречи, то и дело назначая свидание у Museum of Garden History.