Магазин потерянной любви
Шрифт:
В одной из сцен она спешит на очередную съёмку и решает, что поездом выйдет быстрей. По ходу повествования читатель узнаёт множество подробностей о путях сообщения. РЖД тут словно метафора современной России. Подвижной состав, ремонтная база, обслуживающий персонал да и сами пассажиры не выдерживают никакой критики. К середине повествования Вика обнаруживает нервозность. Ей откровенно не везёт. И вот мы уже видим её у расписания поездов на железнодорожной платформе Лось.
«The schedule was old, — пишет Джони, — but Vi didn\'t know about it, and while she was trying to find out her train was gone» («Расписание было старым, но Vi не знала об этом, а пока разбиралась, её поезд ушёл»). Джони в своём стиле, подумал Митя. Он довольно быстро перевёл этот текст. Идея была проста и, честно сказать, о значении
А как оно ещё могло обернуться? Митя доподлинно знал эту ситуацию. Он не раз и сам попадал впросак с этой РЖД. Складывалось впечатление, что «Российские железные дороги» и в самом деле, жили по старому расписанию. Они жили по старому расписанию, выдавая его за новое и всё больше путаясь, что к чему.
На следующий день Митя прощался с Хьюлет в «Шантимэли» на Гиляровского. Он купил ей цветов у Рижского вокзала, поставил машину в переулке напротив и прошёлся туда-сюда осмотреться. Тихое место. Не зря Джони болтался здесь, если верить его рассказам. Впрочем, это подтвердила и Нефёдова. Сегодня ночью он много чего узнал от неё. Любовь открывает тайны, освобождает и лечит — в который уже раз убедился Митя.
Как-то раз Джони пригласил Тайку сперва в «Шоколадницу» у Рижской, а затем и в эту «Шантимэль» поесть пирожных. Пирожные с виду красивые, но не вкусные, призналась Нефёдова, зато Джони подарил ей серебряное кольцо с надписью «NO» и свою картину под названием «Последний этаж». У Мити уже была ксерокопия этой работы, а теперь он узнал и о чём она. Картина была о стремлении всего живого преодолеть гравитацию.
На переднем плане чуть накренились верхние этажи дома на Котельнической набережной. В центре композиции слетал с подоконника старый селезень с размашистыми крыльями. «Джони знал этого селезня, — сказала Тайка, — он то и дело прикармливал его в Яузе неподалёку». Позади открывалось ночное небо с Луной и облаками. Но самое интригующее происходило в правой части холста, где был и вправду изображён последний этаж в разрезе, а также фрагмент перекрытия с пожарной лестницей. На лестнице, едва удерживаясь на ветру, раскачивалась Наташа Рёнэ. Она вглядывалась в бескрайнюю даль в надежде разглядеть там полярное сияние. «Рёнэ и в жизни выглядывала его, пока жила в Осло, — вставила Нефёдова, — и Джони использовал этот сюжет как метафору недостижимой цели».
В пустой квартире с чистыми стенами стояла Эмили в белоснежном платье и с биркой на запястье, словно экспонат в музее современного искусства. Она повернулась к нам в профиль, отвела руки за спину и как бы собиралась приподняться ёще чуть выше, но не могла. Зато у лифта постукивала ножкой Тайка Нефёдова. Она никуда не спешила, ни во что не вглядывалась и не приподнималась. Тайка преспокойно ожидала лифта, открыв разноцветный зонт и покачивая им из стороны в сторону. К потолку над нею были приклеены с десяток декоративных звёзд. Они светились фосфором, а Тайка укрывалась от них и всё теребила кнопку лифта. Было ясно, что она намеревалась спуститься вниз. На ней была короткая юбка, чулки в красно-белую полоску и блуза с надписью: «ПОСЛЕДНИЙ ЭТАЖ, Тайке Нефёдовой от Джони с любовью». Внизу стояла подпись и дата — 13.01.2012.
Как видим, в картине не было ни Хьюлет, ни Лизы Берковиц. Вероятно, уже тогда наш экстремист понимал, что эти двое — сами по себе. В своём роде абсолютное, однополое счастье, где привычная в традиционном социуме метафора не работает. Скорей всего, метафору можно было найти и там, но Джони или не находил её, или не хотел искать. Зато Хьюлет и Берковиц были в реальности, особенно Хьюлет. Митя поджидал её у «Шантимэли» на Гиляровского, и та как раз появилась. Мануилова спешила ему навстречу со стороны Трифоновской улицы. Она улыбалась, уставившись себе под ноги, словно смущалась его. И что смущаться, недоумевал Митя. Он как бы продавал её. Продавал себе, продавцам из магазина «Нотик», местным армянам из Гиляровской общины да и всему миру через Интернет. Это вам не тайский массаж из «Платформы» Мишеля Уэльбека. Здесь всё по-настоящему: одно дело купить проститутку на час, другое — утраченную любовь. И надо же — расплатиться жизнью, мелькнула мысль.
Судя по всему, начиная с этого момента к Мите и стали приходить более-менее реалистичные проекты. В дальнейшем он займётся их осуществлением и даже достигнет некоторого прогресса. С другой стороны — и он понимал это, — реализация потребует времени. Немало времени. Не год и не два — это уж точно.
Хьюлет обрадовалась цветам, взяла себе капучино и с ногами забралась в кресло. Совсем как Нефёдова, подумал Захаров, если Тайкины воспоминания и в самом деле правдивы. Сквозь открытую дверь в кафе залетал пух, проникали звуки улицы и её запахи. Обычные для июня запахи бензина, мокрой пыли и цветения лип. Хью без умолку болтала. Впрочем, ей было что рассказать. Берковиц прислала ей приглашение, и вся Катина жизнь теперь крутилась вокруг паспортного стола, Министерства иностранных дел и посольства США. Она собирала документы, деньги, учила язык и рассчитывалась с работой.
— Жаль, конечно, — сказала Хью, — в РАН меня окружали отзывчивые люди, и мне будет их не хватать.
Их и вправду будет не хватать ей. Институт Археологии РАН тем и славился, что создавал прекрасную человеческую атмосферу в своих лабораториях. Что же касается непосредственно работы — тут явно были проблемы: ограниченный научный рост, минимум практических исследований и ничтожная зарплата.
— Хотите новость? — спросила Хью.
— Хочу.
Митя и сам не знал, чего хотел. Он знал, чего НЕ ХОТЕЛ, и с точки зрения эволюции это значило существенно больше. Он не хотел умирать. Ему казалось, что он многого ещё не сделал. Что ему нужно время. Как можно более долгий интервал времени, чтобы понять — серьёзна ли жизнь или нет. Судя по всему, она несерьёзна, и это противоречило его давним представлениям.
— Джони прислал мне письмо, — воскликнула Хью. — Как раз после вашей поездки в Джерси, — Мануилова на секунду запнулась. — Там ещё красивая марка на конверте с королевой Викторией.
— И что он пишет?
Да ничего он не писал. Он прислал открытку с репродукцией «Сломанного светофора» и одноимённый рассказ. Митя уже знал о нём и не строил иллюзий. «Земной шар, припомнил он, — летел в бескрайнем космосе, чудом избегая столкновения с другими планетами и оставляя по себе лишь мусор. Тонны мусора, вывоз которого регламентировался всё тем же галактическим светофором, который был сломан».
— Он пишет, что рад за нас, — сказала Хью. — Он знает, как нам непросто, но починить светофор не может.
«Починить светофор не могу, — писал Джони. — Нужен ум, знания и время, а у меня ничего этого нет».
— Он передаёт вам привет, — не унималась Хью. — Он говорит, что признателен вам за расследование, но лучше бы держаться от Интерпола подальше.
«Опасайся светофоров, — написал он в постскриптуме, адресованном Мите. — Я тут начал роман о потерянной любви. Довольно смутная идея, но и из неё можно извлечь пользу».
«С приветом, Джони», — добавил он.
И вновь этот сломанный светофор, подумал Митя, сперва расстроившись, но вскоре улыбнулся — Джони помнил о нём и ценил его.
Часть третья. Уценка товара
I
Прошло два года, но ничего не изменилось. Мир будто жил по старому расписанию, а о новом и не догадывался. Да и было ли оно? Вряд ли. Путин с друзьями вновь выиграл выборы. Вика Россохина так и перебивалась со своим Шивой. Ира Свириденко пережила очередную волну кризиса, но всё ж таки сохранила аптеку. Медве опять родила, но так и не обрела покоя. Жизнь словно застыла. Хьюлет уехала в Америку, но счастья с Лизой так и не достигла. Лесбийское счастье вдали от родины оставалось её заветной мечтой. Митя по-прежнему работал в «Прекрасном мире компьютеров» и время от времени встречался с Тайкой в планетарии на Мясницкой. Как и в былые дни, он играл свои мазурки, вдохновляясь то Нефёдовой, то незримым присутствием трёх композиторов этажом ниже. Джони издал новую книжку в «Ардис», но, как и раньше, был вынужден скрываться — то в Лондоне с Эмили, то с Наташей Рёнэ на острове Джерси. Остров по-прежнему омывался водами Ла-Манша с его устрицами и акульим плавником.