Магазин работает до наступления тьмы
Шрифт:
— Мы поняли, — кивнула Матильда. — Спасибо, что обратились. Вещь интересная, берем. Можете идти.
Лицо у нее опять стало скучное и недовольное, словно она стояла за прилавком не загадочного антикварного, а обыкновенного продуктового магазина.
— И все?!
— А вам что нужно? Оркестр, аплодисменты?
— И они… не вернутся?
— К вам — нет. Вы свободны.
Виктор Павлович подался вперед, точно собираясь встать со стула, но так и не встал. Лицо его приобрело заискивающее и хитрое выражение. Матильда нетерпеливо постукивала пальцами по прилавку. Несколько мгновений они пристально смотрели друг на друга, как два кота, встретившихся
— Там было написано «недорого».
— Если написать «бесплатно» — никто не верит.
— Может, хотя бы транспортные расходы?..
Матильда тяжко вздохнула и повернулась к Женечке:
— Выдай этому убийце и кровосмесителю тысячу!
— Анита приходилась моему прадеду сводной сестрой! — вскинулся Ножкин. — Не родной! По отцу только!
— Это называется — единокровная. Кровь одна. Вы с часами, выходит, дважды кровью повязаны. Еще бы они к вам не прилипли.
Хрупкое создание крутануло ручку кассы и достало из звякнувшего денежного ящика зеленоватую купюру. Ножкин схватил ее двумя пальцами.
— А вы даете гарантию?
Матильда распахнула входную дверь:
— У вас минута, чтобы уйти. Потом не выпущу.
— А если вы жулики?..
— Вон! — От крика Матильды стайка дворовых голубей так и брызнула во все стороны.
Ножкин пригнулся и выбежал из магазина, а Матильда захлопнула дверь, едва не прищемив ему куртку. Обернулась, перехватила встревоженный взгляд Женечки — сначала на нее, потом на настенные часы, — нахмурилась:
— Да правильно все! — И открыла дверь снова.
Виктор Павлович Ножкин, бывший владелец зловещих часов, исчез бесследно — вместе с голубями. Двор, затянутый неизвестно откуда набежавшим легким белесым туманом, был пуст. Еще Славику показалось, что с круглой клумбой перед магазином что-то не так, но он не успел понять, что именно. Дверь закрылась.
— Итак. — Матильда вернулась к прилавку. — Все слышат тиканье?
Славик кивнул. Женечка, помедлив, тоже.
Славику казалось, что ему прямо в голову кто-то насыпал звонких механических кузнечиков, и они скребутся и стрекочут там, словно в спичечном коробке. Хотелось как-то вытрясти их оттуда — проковырять мизинцем дырку в ухе или прыгать на одной ноге, как после купания, пока они не высыплются. В общем, неотвязное тиканье вызывало довольно странные мысли, а сбежавший Ножкин больше не казался таким уж сумасшедшим.
— Значит, нам нужно два чемодана, — объявила Матильда и решительно направилась в торговый зал.
Славик проводил ее растерянным взглядом и посмотрел на Женечку. В руках Женечки была книга, озаглавленная «Попытка к бегству».
— Это вы обо мне или о себе? — шепотом спросил Славик.
Создание, разумеется, ничего не ответило, но Славику показалось, что в огромных лемурьих глазах на секунду мелькнула осмысленная, пронзительная тоска. Славику стало неловко, и он сделал единственное, что было на тот момент в его силах, — сунул руку в карман и остановил запись на телефоне.
Черт в склянке
Впервые оказавшись в кабинете Хозяина, Славик страшно удивился. Он никак не ожидал, что за дверью в глубине торгового зала окажется не кладовка и не кухонька с косым потолком, а довольно просторная комната. Обставленная солидно и основательно, она напоминала музей-квартиру какого-нибудь средней руки писателя из школьной программы. Массивные шкафы из темного дерева, прозрачные аквариумы зеркал, обрамленные полированной резьбой, письменный стол, затянутый, словно ряской, зеленым сукном, еще какая-то допотопная мебель, о названиях и функциях которой Славик мог только гадать, — секретер, горка, бюро? Предметы из книг и старых фильмов, знакомые мельком и удивительные вблизи. В дальнем углу мерцал тусклым бархатом диван, а возле него высилась аккуратная башенка из положенных друг на друга разнокалиберных чемоданов, словно Хозяин всегда был готов к отъезду. Хотя вся комната, казалось, существовала в давно прошедшем времени, она выглядела обжитой и даже уютной — если не обращать внимания на то, что здесь, как и во всем остальном магазине, не было окон. Славик поначалу даже не заметил их отсутствия — из-под огромного абажура с бахромой лился мягкий, похожий на солнечный, свет.
Бабуля возилась у застекленного шкафа, одной рукой придерживая распахнутую дверцу, а другой деловито шаря на полке. Матильда молча ринулась к ней, по дороге ухватив со стола лампу с мраморным основанием. Ковер заглушал ее шаги, и Славик живо представил, как она без предупреждения обрушивает холодную тяжесть мрамора на прикрытый голубым платочком затылок, но тут бабуля обернулась, все так же улыбаясь и тряся головой. В сухом кулачке она сжимала склянку из темного стекла с плотно притертой пробкой.
Матильда побелела. Заживающие ранки проступили на ее лице четкой сетью трещинок, как на засохшей глине, и на мгновение она показалась Славику очень старой и очень больной. Всего на мгновение — потом прежняя, буйная Матильда замахнулась лампой:
— Положи на место!
Бабуля выставила перед собой склянку и захихикала. Матильда попятилась, бросив отчаянный взгляд на Славика. Бабуля неестественно ссутулилась и высоко подняла плечи, как будто пытаясь удержать в одном положении голову, которая тряслась все сильнее. Изо рта у нее торчало что-то розовое, и Славик вдруг с отвращением понял, что это съехавший зубной протез.
— Забери у нее, — не сводя глаз со склянки, громким шепотом попросила Матильда. — Забери!
Славик прекрасно помнил, что случилось в прошлый раз, когда Матильда просила его взять в руки некий сомнительный предмет. И неотвязное тиканье в голове опять набирало силу, словно ему в черепную коробку насыпали жестких трескучих кузнечиков…
Розовый протез выскользнул из растянутого в улыбке рта.
— Пожалуйста, — прошелестела Матильда и, мгновенно обмякнув, рухнула на ковер. Упавшая вместе с ней лампа гулко стукнулась о ножку стола.
***
За бабулю Славик ощущал определенную ответственность, плавно перетекающую в чувство вины, потому что это он лично впустил ее в магазин. Хотя что бабуля — он бы и самого черта сюда впустил, и даже отряд спецназа (этих и вовсе с радостью — главное, чтобы они потом не размякли, как все прочие, углядев среди магазинного барахла мамины бусы и папин подстаканник). Уж очень безумный получился день.
После того, как Ножкин, Виктор Павлович, убийца и кровосмеситель, бежал из магазина, они остались наедине с необъяснимым тиканьем часов, остановившихся сто лет назад. Сами часы Матильда унесла в кабинет Хозяина, аккуратно положила в круглый дамский чемоданчик, чемоданчик опустила в брезентовый саквояж «Туристъ» и защелкнула замки. Она, конечно, всегда делала вид, что наставления Хозяина влетают у нее в одно ухо и вылетают из другого — таково уж было ее амплуа подмастерья поневоле. Но Матильда прекрасно помнила, что в случае чувственных проявлений вещь надлежит класть в два чемодана.