Магические практики друидов
Шрифт:
Друиды, по мнению некоторых исследователей, пытались соединить старое и новое – они видели, что им на смену идет другая, достаточно мощная система в виде христианства. Поэтому наиболее дальновидные из них стремились отбросить догмы и придуманные людьми внешние стороны религии.
Если посмотреть на многочисленные аналогии как в обрядовой стороне, так и в философии между друидизмом, христианством и другими религиями, то станет понятно, что по большому счету нет разницы между верами тех или иных народов. Получается, что люди, благодаря бесконечному многообразию их сознания, создают вокруг себя иллюзорный мир, который отражает все это многообразие,
Приведем два фундаментальных высказывания Мерлина на эту же тему: «Друид не зависит ни от одного человека и несет ответ только перед голосом собственной совести» и «Настоящий первооткрыватель ищет не новые земли, а новый взгляд на них».
Друиды достаточно либерально подходили к понятию выбора той или иной религиозной системы. Этому, правда, препятствовала и препятствует до сих пор склонность человека к абсолютизированию правильности своей точки зрения – все религии утверждают безо всяких намеков на апелляции, что их представление о Боге выше, правильнее и духовнее, чем у других. Их представление о себе и своих взглядах кажется единственно верным.
Однако дальновидные друиды говорили о том, что совесть ведет человека к той религии, которая больше всего подходит его собственному состоянию духовного развития. Из этого вытекает, что вера в правильность какой-либо религии – иллюзия. Возможно, следовало бы задать вопрос: для кого она правильная? По их мнению, истину нельзя растянуть так, чтобы она охватила все. Более того, друиды полагают, что все кто говорит от имени Бога находятся в плену своих иллюзий, и истинный творец истины от имени Бога – человек. Друид же должен искать свой собственный путь – в этом состоит один из краеугольных камней друидской философии.
Из того, что говорил Ганимед будущему королю Артуру, можно выделить и еще несколько фундаментальных положений, проясняющих отношения друидической философии к другим системам мышления. В частности, тезис о том, что никогда не следует подвергать риску свой собственный духовный мир и не стараться примирить его с духовным миром другого, никогда не заменять Я на Мы. С его точки зрения, религии, которые утверждают, что только они владеют Истиной, показывают свою незрелость, ибо в мире всегда были, есть и будут массы тех, кто готов порицать, осуждать и лишь горстки тех, кто готов двигаться дальше и быть однажды, дважды и трижды рожденными в этом мире.
Из этого вытекает вполне современный тезис о том, что историю двигает меньшинство, а большинство лишь присоединяется к тому, что это меньшинство выдвинуло. Проблема лишь в том, что нечто может до определенного момента еще не быть «мейнстримом». Когда это нечто мейнстримом становится, вся толпа, «готовая порицать и осуждать», принимает то, что всего пять-десять лет назад порицала и осуждала.
В этой связи интересно также наблюдение о том, что ни один путь не может быть полностью правильным, поскольку человечество состоит из невероятной смеси людей, проходящих свое становление с различной скоростью.
Ганимед практически в стиле библейских притч выдвигает метафору о том, что не могут все яблоки в саду созревать в один и тот же миг. Отвечая на вопрос Артура о том, почему бы друидам не встретить надвигающееся христианство во всеоружии, поскольку новая религия грозит затмить свет Солнца, Ганимед философски ответил, что когда Солнца слишком много, то возникают пустыни, и приходящие христиане заменят Солнце своим Солнцем, которое тоже будет освещать путь. Задача друида при этом изменившемся Солнце приспособиться и ужиться внутри нового. Он не видел в этом ничего плохого, ибо созданное человеком должно жить бок о бок с нерукотворным. Пути к Богу в этом понимании могут быть различными, несмотря на то, что некоторые из них более прямые, чем другие.
Метафорично завершая размышления на эту тему, Ганимед говорит о том, что капля дождевой воды становится единым целым с Землей, а потом поднимается опять в облака. Примерно также Солнце умирает каждую ночь, чтобы утром родиться снова.
И наконец, если представить себе образ Бога, то можно вполне согласиться с христианским представлением о нем, которое, по мнению друидов, создано по человеческому подобию – «величественный человек, восседающий на золотом троне, готовый судить каждый совершенный человеком поступок, даруя ему вечное вознаграждение или вечные муки». Однако это всего лишь человеческое представление о Боге, которое может быть различным.
На самом деле Бог находится за пределами мыслительных способностей человека, и лишь поэтому человек пытается утолить свое разочарование бесчисленными атрибутами, которые без всякого сомнения красивы, величественны, а порой и забавны, но не имеют к реальному образу Бога никакого отношения. Поскольку Бесконечное непостижимо, то ответа на вопрос об образе Бога просто нет. Будучи существами, принадлежащими к физическому миру, люди не могут познать Бесконечность и не могут увидеть Бога.
В конце концов Ганимед суммировал свои экуменические, если выражаться современным языком, взгляды в нескольких тезисах: «Нет другого Бога, кроме непостижимого»; «Нет ничего непостижимого, кроме немыслимого»; «Нет ничего немыслимого, кроме неизмеримого»; «Нет ничего неизмеримого, кроме Бога»; «Нет другого Бога, кроме немыслимого»; «Сущность религии слишком мало изменяется из века в век, потому что все боги – это не что иное, как единый Бог».
Существовала и определенная противоположность между двумя полюсами друидов, что называется, в половом отношении. Авалон и ее страна садов с женщинами-друидессами, которых возглавляла Владычица Садов, была местом ограничений, в то время как символом острова друидов Англси была свобода. Однако одно не могло существовать без другого – свобода была исключительно результатом ограничений. Если отнять возможность выбора, остается истинный путь – получить свободу, ограничив себя, уступив собственной интуиции и внутреннему знанию.