Магический код

Егорова Ольга И.

— Что это ты здесь делаешь, Ваня? Зачем тебе понадобилось открывать окно? — испуганно спросила мать и почти сразу заметила на столе листок, вырванный из тетради по математике. Взяла его и быстро прочитала. Иван помнил, что лицо у матери в тот момент очень сильно побелело и губы стали почти такого же цвета, как и лицо, а листок выскользнул из рук и упал на пол.

Потом она подбежала к нему и стала прижимать к себе так, что Иван едва не задохнулся. Мама плакала, по щекам у нее текли слезы, она что-то говорила, но Иван не мог разобрать ни слова. Ему было жалко плачущую маму, и он даже подумал —

это хорошо, что он все-таки не успел умереть, потому что тогда мама плакала бы еще сильнее, а он не смог бы облегчить ее страдания.

Потом, когда они оба успокоились, мама сказала:

— Это не дело, сынок. Меня уже три раза вызывали к директору из-за того, что ты постоянно устраиваешь драки с мальчиками. А теперь еще эта записка… Скажи, ты правда собирался… выпрыгнуть в окно?

— Она предала нашу дружбу, — ответил Иван.

— О господи. Непременно завтра же пойду в школу и попрошу, чтобы учительница поговорила с ее родителями. Или лучше сама с ними поговорю. Это что же за девочка такая, скажи, что в ней особенного, почему она тебе покоя не дает? Ваня, ты же еще совсем маленький. В твоем возрасте такого быть не должно… Нет, непременно нужно поговорить с ее родителями…

Никаких родителей, как выяснилось на следующий день, у феи не было. Была у нее только одна бабка, с которой фея проживала в маленькой комнате с общей на четыре семьи кухней. Своего отца фея никогда не видела, а мать, которую три года назад лишили родительских прав, уже давным-давно забыла. Педагоги только руками разводили: и как это в такой неблагополучной семье выросла такая замечательная, не по годам развитая девочка? Читает лучше всех в классе, несмотря на то что самая младшая. Материал усваивает на лету и поведением отличается примерным…

С феиной бабкой мать разговаривать не стала. Бабка была старая, да к тому же еще и больная. Судя по всему, она уже тогда никакого влияния на фею не имела. С Ивана же мать взяла слово: что бы ни случилось, он никогда больше не будет пытаться умереть. Потому что если Иван умрет, то и она следом за ним умрет от горя.

Иван не хотел, чтобы мама умирала, а потому дал ей такое обещание.

В школу он теперь ходил без желания. Фея все перемены проводила в обществе Антона Попова, а Иван сходил с ума от зависти и от ревности. Так прошел еще один месяц, а потом все в классе узнали, что Вера Кожевникова больше не дружит с Антоном Поповым, а дружит теперь с Андреем Саниным. Все стали дразнить Веру Кожевникову и Андрея Санина мужем и женой, а Юрка Трепаков, Иванов сосед по парте, как-то по секрету признался, что однажды видел, как Верка Кожевникова и Андрей Санин по-настоящему целовались в физкультурной раздевалке. Целовались, как взрослые. «Противно, да?» — спросил тогда у Ивана Юрка Трепаков. Он кивнул в ответ: правда противно…

Иван тогда чуть с ума не сошел от горя. А на следующей перемене к нему подошел Антон Попов и позвал в туалет, сказав, что хочет поговорить но-серьезному. И Иван пошел с Антоном, хотя Антона не любил и никаких дел с ним иметь не хотел. Сам не знал, почему пошел.

В туалете Антон предложил Ивану побить Верку.

— Она сперва с тобой дружила, потом со мной, — объяснил Антон. — А теперь с Саниным дружит. И целуется с ним по-настоящему

в физкультурной раздевалке. Все так говорят. Давай побьем ее, чтоб знала?

Иван молчал.

— Ну, что ты молчишь? Струсил, да? — подначивал Антон.

Выглядеть трусом в глазах бывшего приятеля феи не хотелось. Хотелось выглядеть по-мужски. Поэтому Иван согласился с Антоном, что Верку надо побить. Чтоб знала в следующий раз, что такое настоящая дружба.

Но Антону простого Иванова согласия побить Верку было мало. Он достал из кармана завернутую в носовой платок бритву. Сообщил с гордостью: «У отца украл. Специально» — и легко, не поморщившись, не вздрогнув, расковырял себе до крови палец. Протянул Ивану лезвие:

— Теперь ты. Так положено, понимаешь? Нужно скрепить клятву кровью.

Иван жутко боялся резать себе палец, но выглядеть трусом в глазах Антона Попова по-прежнему не хотелось. Поэтому он тоже полоснул себе по пальцу лезвием. Выступила кровь. Антон взял Иванову руку и прижал свой кровоточащий палец к кровоточащему пальцу Ивана.

— Наша кровь перемешалась, — сообщил Антон. — Это значит, что клятва теперь священная и никто из нас не может ее нарушить.

Они договорились побить Верку на следующий день после уроков. Быстро одевшись, спрятались за электрораспределительной будкой на школьном дворе и стали ждать, когда Верка придет. А когда Верка наконец появилась, выскочили оба из своей засады, схватили ее за руки и затащили за электрораспределительную будку. Здесь их никто не мог увидеть.

Верка отчаянно сопротивлялась. Антон зажал ей рот варежкой и повалил на землю.

— Бей! — приказал он Ивану и сам первый ударил Верку носком ботинка в живот.

Иван стоял и не мог сдвинуться с места.

Верка попыталась подняться, но Антон снова налетел на нее, и снова свалил на снег, и снова ударил тяжелым носком ботинка в живот.

Верка почему-то не плакала. Она только обзывала без конца Антона нехорошими словами, которые Иван иногда слышал на улице, но никогда в жизни не повторял, потому что знал, что эти слова плохие.

— Ну что же ты? — закричал Антон, повернувшись к Ивану. — Ну что же ты? Бей! Бей ее тоже! Струсил, да? Струсил? А как же клятва? Мы ведь кровь свою смешивали! Такую клятву нельзя нарушать, ты умрешь сразу, если нарушишь…

Иван отчетливо слышал каждое слово. Верка в это время снова попыталась подняться с земли. Антон, заметив ее движение, опять занес носок своего ботинка — теперь уже у нее над головой. Верка закрыла лицо руками и закричала. Она закричала, как обыкновенная девчонка, как обыкновенная трусиха. Она сдалась, сломалась и больше уже не казалась сильной.

И тогда Иван понял — уж лучше пусть он сразу умрет, нарушив клятву, но не позволит Антонову ботинку опуститься Верке на голову. Сорвавшись с места, он кинулся на Антона и свалил его на снег. Потом схватил Антона за плечи и стал держать крепко-крепко, а Верке крикнул:

— Беги!

Она поднялась с земли, но осталась стоять на месте. Вытерла слезы рукавом синтетической шубки и сказала:

— Он ударил меня ногой в живот. Два раза. Ты что, собираешься просто так отпустить его?

Иван молчал. Антон трепыхался в его руках и вот-вот мог выскользнуть.