Магическое бюро Майкла

Леонидович Дмитрий

– А ты, господин, женат? – окинула она меня оценивающим взглядом. – А то если не женат, то доплати полставки, я с тобой постель делить стану.

Я посмотрел на нее. Подошел к зеркалу, посмотрел на себя.

– Скажи, а почему ты решила, что это я тебе должен платить за постель, а не наоборот?

* * *

Еще пять кандидаток разной степени соответствия отказались идти ко мне на работу, когда узнали, что я некромант и у меня в доме проживает скелет и призрак.

Все эти переговоры заняли несколько дней. Время шло, а новой служанки не находилось.

Я

поговорил со старой. Предложил передумать и остаться.

Та в последнее время выглядела бледной, подскакивала при неожиданных звуках и роняла посуду при виде Петора. Служанка от моего предложения отказалась, она округлила глаза и так быстро завертела головой из стороны в сторону, что я побоялся – отвалится.

– Это ужас какой-то, – вздохнул я, когда остался один.

– Надо объявление переписать, – рядом возник Мартель. – Написать, что служанку надо в дом некроманта, чтобы мертвецов любила и призраков.

– «Любила» – это слишком, но в целом согласен.

Я написал новый текст на листке бумаги:

«В дом некроманта требуется прислуга. Нужно уметь содержать дом и готовить, не бояться скелетов и призраков».

Сходил к рынку и поменял свое старое объявление на новое.

После этого поток кандидаток прекратился. Вообще.

* * *

До отъезда служанки оставалось меньше недели, а заменить ее было некем.

– Что будем делать? – поинтересовался я у магистров.

Новую идею выдвинул Мартель:

– Я видел бульварные листки, называется «газета». Их на специальных досках на площадях развешивают каждую неделю. Там новости пишут. Так вот, там я видел объявления, среди прочего – и о поиске прислуги.

Я сходил на площадь, посмотрел на этот листок.

Это был не один листок, а несколько. Каждая листовка – размером с земную бумагу для принтеров. Она была сделана не типографским способом, на Гее его не изобрели, а литографией. Писатель наносил жирным карандашом текст на поверхность камня или металлической пластины, художник дополнял текст рисунками, потом поверхность травилась кислотой. Дальше готовое клише мазали краской и под прессом переносили на бумагу. При переносе изображение получалось зеркальным, менялись местами право и лево, потому вводилась дополнительная деталь – писатель писал не прямо на пластине клише, а на ткани, которая перед травлением приклеивалась еще влажной краской к его поверхности.

Внизу листовки, под новостями, действительно был блок рекламных объявлений. Центральное место в нем занимал рисунок роскошного паровоза и адрес крупной мастерской. Два объявления «В богатый столичный дом требуется молодая прислуга приятной внешности и веселого нрава» тоже присутствовали.

Я выяснил, где находится редакция и отправился туда. Заплатил за публикацию. Текст скопировал с аналогичных объявлений.

Следующий выпуск газеты, как оказалось, будет через неделю. Потом ее развезут по мелким городкам. Это еще несколько дней. Потом сельские красавицы прочитают мое объявление и решат сбежать от родителей в более красивую городскую жизнь. На дорогу уйдет еще

несколько дней. И только после этого я получу, если всё сложится удачно, свеженькую и симпатичную служанку.

Получалось, что даже в самом лучшем случае нам придется как-то обходиться без прислуги недели две-три.

* * *

Служанка нас покинула точно в срок.

Три холостяка, один из которых живой, второй – мертвый, а третий – еще и бесплотный, осиротели.

Сначала меня это не пугало. Приготовить себе поесть я в состоянии, богатый земной опыт одинокой жизни не даст пропасть, думал я.

Оказалось, готовить на дровяной печи – это совсем не так просто и быстро, как на газовой или электрической. Хотя бы потому, что сначала эту печь надо разжечь и подождать, пока она прогреется, потом – с регулировкой температуры большие проблемы. Каша пригорает, суп выкипает, яичница – снизу черная, сверху сырая…

Спасало то, что я, всё-таки, в городе. Кое-какой сервис тут присутствовал. Печь хлеб необходимости нет, можно покупать у булочников. Молочные продукты делать самому не надо – молочник приносит.

Через несколько дней одинокой жизни я загрустил и уже почти решил питаться в ближайшем ресторанчике.

* * *

В тот день я был занят – объяснял рабочему-строителю, какие полки надо сделать в моей сокровищнице, которую он уже отгородил кирпичной стеной в кабинете. Поэтому решился послать на рынок за продуктами Петора.

До сих пор скелет старался не выходить из дома, а если уж выходить – то в моем обществе. Рыцарь в латах вызывал нездоровый интерес у прохожих. Еще и привычки у этого рыцаря были из тех веков, когда дворянин мог безнаказанно зарезать простолюдина, если ему показалось, что тот его оскорбил. Я побаивался отпускать магистра в люди одного. Но рано или поздно встраивать Петора в местное общество было надо. Вот я и решил – почему не сейчас? И отправил его в первый самостоятельный выход.

Через полчаса я услышал шум на улице. Выглянул. Обалдел от открывшейся картины.

По улице шел Петор. Шел он с поднятым забралом. В его правой руке был обнаженный меч-полуторник. В левой – болтался мальчишка, магистр небрежно держал его за рубашку. Жертва произвола безвольно опустила ручки и ножки, как щенок или котенок, которого несут за шкирку, и ревела белугой.

За магистром двигалась толпа. В основном она состояла из любопытных, но были и тетки, настроенные агрессивно, и стражники, которые не торопились проявлять героизм и приближаться к странному воину.

Я вышел на крыльцо.

* * *

– Что тут происходит? – крикнул я, когда Петор остановился передо мной. – Я тебя за свининой посылал, а не за вот этим вот.

– Изверги!! – завизжала какая-то тетка.

– Мальчишка пытался срезать у меня кошелек с пояса.

– А домой ты зачем его притащил?

– Я твой слуга, деньги, которые он пытался украсть, твои. Я не могу судить его.

– То есть я должен судить? И как я могу его наказать?

– Хочешь – прикажи, я зарежу. Хочешь – возьми в рабство.