Магистериум морум
Шрифт:
– Низкие твари! Вы нарушили за… – начал опять Пакрополюс, но тут же осекся, не дожидаясь эха.
Да, зеркало теперь прекрасно отражало его лицо, но больше-то оно ничего не отражало! И не собиралось!
– Ну, пожалуйста, заработай? – прошептала Тиллит.
Зеркало не отреагировало и на это. Тогда Тиллит обошла невоспитанное стекло с тыла и возмущённо взвизгнула: спереди-то было гладко, а сзади торчали металлические шары, прутья и шестерёнки!
– Так этот «Глас» не магический?! – взревел Пакрополюс, тоже сунувшись зеркалу в тыл.
– Куда там, – фыркнула
– А у магов тогда что?
– Ну явно не ретрансляторы воли. Мини-зеркала, наверное, вроде медальонов или перстней. На квантовой тяге, я думаю.
– Но как же так вышло?
Тиллит вздохнула, протёрла усилием воли каменный табурет, валявшийся в углу, поставила его взглядом и уселась, устало поджав ноги. Ей пока трудно было творить магию без слов.
– А какой из старого козла был маг? – грустно спросила она, листая картинки прошлого внутри себя. – Не лучшее, чем из старого осла или гада.
– Но ведь кто-то изобрёл и чинил потом всю эту дрянь! – Пакрополюс пнул железную машину.
– Проклятый Борн, я думаю. За что-то же его прокляли? Ведь не за людоедство же, как шушукаются чертовки. Чего же плохого в людоедстве? Души людей от этого не портятся, и всё равно стекают к нам. А вот если Змеедержец проклял Борна за страсть к немагическим вещам, а после помиловал, когда тот изобрёл ему зеркало… Ну, или наоборот… Или это Ослябикус его проклял?
Пакрополюс стоял, открыв рот. Тиллит проявила сейчас просто невероятную для женщины прозорливость. Первым проклял Борна, конечно же, сам Сатана, но ведь и прочие власть имущие не раз проклинали потом инкуба за что-то дополнительно!
Слова Тиллит следовало проигнорировать, как того требовал этикет… Но как это сделать, если починка зеркала требует немедленно найти мастера… А если это и в самом деле проклятый Борн?
Пакрополюс пошарил мысленно в Верхнем Аду, отыскивая инкуба, но токи сознания его молчали. Старый демон слыхал, что Борн был весьма умел в сокрытии помыслов… Где же он прячется?
Пакрополюс уставился на демоницу. Та скромно потупила глазки. Она уже усвоила, что лучшее оружие слабой женщины – вовремя прикинуться дурочкой. Спасибо родственникам – научили.
И Тиллит старательно изображала недоумение, размышляя, не выторговать ли себе местечко в этой идиотской комиссии по морали? Мужика-то у неё теперь тю-тю, надо учиться выживать самой!
Когда Правители меняются, про узников иногда забывают совсем. Забыли и про Борна.
Он дремал, прислонившись к стене темницы, когда сон его вдруг потёк видениями.
Сначала внутреннее зрение инкуба растворилось в средоточие огня, которое заменяет демонам душу, потом поднялось над адскими землями и понесло его в мир людей.
Инкуб увидел, как горы и долины бегут внизу, словно он птицей летит над землёю. Как река выпрастывает свои рукава. Как вырастает посреди реки остров, а на нём – высится колдовская башня...
И как земля содрогается вдруг! Это молния ударяет в соломенную фигурку человека, названного Киником. А в пентаграмме башни... Там окончательно гибнет то, что осталось от Аро…
На глазах Борна выступили кровавые слёзы, потекли по щекам, закапали на обнажённую грудь. Демоны не имеют слёзных желез, но в минуты боли лопаются многочисленные капилляры в глазных яблоках, по которым течёт их огненная кровь.
Борн знал – видение не обмануло его, Аро мёртв, и он не успел его спасти, не смог сделать ничего.
НИ-ЧЕ-ГО!
Стены темницы отразили его боль и отозвались стонущим эхом. Он – никто! Слабая никчёмная тварь!
Хвост сочувственно ткнулся в ладонь Борну, словно живое существо обвился вокруг запястья, превратился в браслет. Потом «браслет» высунул алый язычок и начал слизывать с груди инкубаа обжигающие капли его демонической крови.
Борн не замечал осторожных касаний Локки. Но «хвост» отведал слёз и опять больно ткнулся в ладонь. Потом ещё раз, ещё…
Инкуб опустил, наконец, глаза и заметил металлический блеск во рту у помеси червяка и змеи.
Борн вытер глаза тыльной стороной ладони и погладил существо, обвивающее его руку.
– Э… Да, тебе же больно, Локки, – прошептал он. – Ты же подавился, бедняга. Ну-ка открой рот... Открой? Что там у тебя?
Борн поймал существо за голову, надавил на челюстные мышцы, разомкнул зубастую пасть и осторожно извлек… амулет-ключ!
Остатки слёз с шипением высохли на его лице. Он, продолжая поглаживать пальцем голову Локки, встал и примерил ключ к цепи. Задержал дыхание, глядя, как поддаётся тяжёлый замок… Прыжком отскочил в сторону, опасаясь сопутствующего размыканию заклятья…
Однако ничего не случилось. Цепь упала и осталась лежать в своём углу.
Борн ощупал ошейник – снять его он не мог, но в чём вред ошейника, если нет цепей?
Мрачный лик свободы замаячил вдруг перед инкубом, но сначала нужно было ещё одолеть дверь и решётку из адского дерева.
Утомившись спорить с Тиллит, Пакрополюс прислонился к пыльной стене. Ну что за упрямая баба? Возьми да подай ей место советницы в комиссии по людской морали! Чего там бабам-то делать? Перед кем задом крутить?
Старый демон вздохнул. Он-то возлагал на дурочку большие надежды: поматросить, так сказать, и отпустить на все четыре стороны. И как он проглядел в такой милой с виду особе коварную демоницу?
Да и как он возьмёт её в комиссию? Это дело правителей, назначать туда нужных, или наоборот, ненужных подданных. Тут уж как повезет: поскачешь сановным бесом, или станешь козлом отпущения. Ни от тебя самого, ни от должности это не зависит.
Сам-то Пакрополюс попал в комиссию по морали случайно, получив эту незавидную синекурочку в придачу к карточному долгу. Он и в подробности-то никогда не вдавался, в чём состояла сия смешная работа по надзору за людьми. Двуногие – вопрос кулинарный, не повар же он, в самом деле, чтобы разбираться в том, какой аромат даёт смертным тот или иной грех? И вдруг стало вопросом жизни и смерти вспомнить, за каким овощем создавалась эта самая «Магистериум морум»?