Магистериум морум
Шрифт:
– Наших – трое! – крикнул Фабиус и оглянулся.
Борна за спиной не было.
– Пойдёшь? – шёпотом спросил он суконщика.
– Дети у меня… – пробормотал тот.
В конце концов, сопровождаемые десятком стражи, из дверей Ратуши к толпе вышли магистр Фабиус и молодой маг. Между ними, поддерживаемый под локти, висел мэтр Вабис.
Его опустили на лавку, сооружённую кое-как на помосте. На другую лавку, напротив, уселись выборные из толпы. Но и знакомый Фабиусу бельмастый, и явные
Это сказки, что есть у разбойников своя особая гильдия. Во тьме остатков человечности – лишь банды, делящие город, как каравай хлеба на куски по ширине ртов. Их трудно собрать в одно.
Стаи бандитов можно использовать для разжигания пожара: словно дрова, они раскалят камни, которые потом долго будут держать тепло.
Но без этих камней пожар тут же угаснет. И как только исчез с горизонта загадочный Барбр, разбойники ушли в тень, словно бы не зная, что им делать дальше. А вот ушлые цеховые мастера, коим не достало уже не хлеба, но пирога, мигом послали к Ратуше подмастерьев понадёжнее.
Город был обеспокоен болезнью префекта, беженцами, которых в зиму навязывал Магистериум, да и у цехов были давние споры за привилегии и торговые места.
Вот потому почти все выборные из толпы оказались вдруг подмастерьями из тех цехов, чьи мастера не пришли сегодня в совет.
Такой «бунт» был хорошо знаком магистру Фабиусу. Он уже видел, как лилась кровь, когда цеха не моги поделить своё и чужое. Знал и то, как нужно прекращать подобные свары.
Худо было, что горожане разграбили церковь, убили священника. Теперь грех этот делал их особенно злобными. Но смерть можно выкупить деньгами, перевести её в унылый торг из-за монет, что он и намеревался устроить. Хотел и припугнуть, но тут некстати куда-то запропастился Борн.
Толпа гудела. Стражники то и дело сталкивали с помоста лезущих наверх лишних.
Горожане выкрикивали угрозы, взирали на магистра яростно, отыскивая в его лице пороки, что толкнули их на такое неслыханное деяние, как церковный погром.
Ведь не могли же они сами решиться на бунт против церкви? Значит, плохи были её магистры!
Фабиусу не помешал бы сейчас демон, чтобы прочесть их мысли. Лица были видны плохо, по ним метались тени, факелы слепили тьму, но не давали света.
Магистру стало страшно: справится ли он один с толпой в сотни глоток?
Он всегда избегал людей. Искал уединения. Ему казалось, что теперь перед ним встали все, чьи дела он должен был когда-то решить, но не решил. И вот они пришли к нему требовать ответа.
Глава 24. . Справедливость
«Иногда свет в конце тоннеля – это уже адское пламя».
Народная мудрость
В Аду и на земле. Ночь.
Весь день старый демон Пакрополюс в ужасе смотрел в зеркало.
То, что произошло у людей – не лезло ни в какие рамки. Двуногие словно взбесились, позабыли не только про договор, но и про ценность собственных, далеко не бессмертных жизней. Про то, что любой бунт искупается многими жертвами. И смерть будет брать не только из тех, кто виновен. Таков закон на Земле и в Бездне.
Когда толпа бросилась в церковь и растерзала священника – бедный демон едва не зажал глаза и уши. Но тут же рядом с ним возник проныра Анчутус и завопил: «Убей мага! Это всё он! Он виноват!»
И Пакрополюс поддался поначалу. Начал искать, вглядываться в похожие лица глупых двуногих горшков с душами. И вдруг они стали двоиться у него в глазах, обретая совсем не человеческие, а прямо-таки родные, адские черты!
Сначала демон решил, что ему мерещится, что он переутомился, вглядываясь в коварное механическое зерцало, или его сегодняшний утренний напиток был слишком крепок. А потом он кинул взгляд на покривившуюся морду Анчутуса и осознал – бес тоже видит пляску личин!
Пакрополюс вгляделся пристальнее… И ему стало не до людского мага!
Там, внизу, в маленьком городе Ангистерне, замаскированные под человечков, сновали черти и бесы!
Он обернулся к Анчутусу и понял, что тот давно и прочно по уши в этой истории. И заинтересован в том, чтобы она продолжалась себе тихо и без помех.
Пакрополюс прямо-таки оторопел от отвратительных желаний Анчутуса. Встопорщился, застыл в праведном адском гневе.
Бес попытался торговаться, но с демоном не особо и расторгуешься. Тогда Анчутус спешно откланялся, и Пакрополюс остался один.
Старый демон уселся у зеркала и стал смотреть вниз, ужасаясь, страдая и пытаясь понять – что же происходит там, у людей и сущих? Почему ведут они себя хуже взбесившейся слизи, что с шипением лезет иногда ни с того ни с сего из горячих подземных источников? Как же вышло, что нерушимые адские законы оказались не твёрже ломкого туфа? И как Сатана просмотрел всё это беспределие?
Демон взирал на Ангистерн, глаза его наполнялись красной влагой, потом высыхали, потом – снова наполнялись… И выхода он не видел.
К ночи Анчутус всё-таки рискнул опять заглянуть к Пакрополюсу, приведя с собою для моральной поддержки Тиллит… Но было уже поздно.
Они не успели даже поговорить. У проклятого Борна имелся свой план. Инкуб во всеувидение объявился внизу на людском помосте и объявил себя Изгоем!
После этого Пакрополюсу оставалось лишь наблюдать.
Анчутус и Тиллит – покинули его. Они тоже знали, что объявивший себя Изгоем – равен в притязаниях самому Сатане.
Ангелус Борн отряхнул прах Ада со своих ног, оповестил, что больше не чтит его законов. Таким образом, и законы постепенно переставали иметь над ним власть.