Магистр Жак де Моле
Шрифт:
Жак де Моле в критическую минуту решил обратиться к мнению своего совета. Выбранный великим Магистром без каких бы то ни было возражений со стороны братьев, де Моле принадлежал ордену всем существом своим. Будучи выходцем из бедной бургундской семьи де Моле мог рассчитывать лишь на себя. В противном случае ему оставалось повторить судьбу многих и многих благородных людей Франции, без следа исчезнувших в её виноградниках. Быть благородным в ту эпоху означало иметь благородных родителей, дедов и прадедов и так до первого всадника, который появился в роду в незапамятные времена и который уже давно превратился в легенду.
К XIV веку общее число благородной части населения Франции превышало чуть больше одного процента. Самыми
И без этого немногочисленное сословие растворялось без следа среди людей низкого звания и уже не помышляло ни о каких высоких целях, кроме как заботы о хлебе насущном.
Еще в 1294 году до Магистра каким-то чудом через казначея ордена дошла копия завещания, которое оставил по себе его друг детства Гийо. Это с ним, с Гийо, юный Жак мечтал о будущей жизни воина, с ним обсуждал возможное путешествие в далекую Палестину и грезил о Святой Земле, смотря на зеленые виноградники соседних холмов родной Бургундии.
Так вот, Гийо не захотел покидать Франции и поэтому после своей смерти оставил по себе лишь две постели, три одеяла, меховую накидку, два небольших ковра, один стол, три скамейки, пять сундуков, две курицы, немного окорока и пять пустых бочек в погребе, а также рыцарский шлем и копье. Фамильного меча при описи не обнаружилось.
Магистр вспомнил, с какой душевной болью прочитал он тогда этот убогий список. Он вспомнил, что оплакал своего друга детства, оплакал его потерянную для ордена жизнь и в соответствии с таинством совершил как мессу в христианском храме, так и молитву богу зла Багомету, чье металлическое изваяние, украшенное золотом и серебром и напоминающее не то череп мертвеца, не то лицо старца с большой бородой, он специально достал из футляра, а затем аккуратно положил реликвию назад и заботливо закрыл потаенный шкаф на ключ.
Душе бедного Гийо должна была быть приятна такая забота, где бы эта душа ни обитала после смерти: в мире Света или в мире Тьмы.
Завещание несчастного Гийо дошло до Магистра потому, что сын умершего друга решил не повторять ошибки отца и сдал бургундским тамплиерам под расписку все оставшееся имущество. Чтобы не тащить весь этот скарб с собой в Палестину, юный воин взял лишь самое необходимое, получил расписку и отправился налегке в поисках удачи. Подобные расписки были одной из статей дохода ордена. Это был прообраз будущей банковской системы Западной Европы. Великий прецептор Иерусалима считался казнохранителем и отвечал за состояние всех ценных бумаг: завещаний, расписок, индульгенций и прочее.
Вообще, община рыцарей имела строго иерархическое устройство. Во главе стоял Магистр, избираемый по большинству голосов особым комитетом из членов капитула и утверждаемый последним. Хотя во всех важнейших вопросах требовалось согласие капитула, решавшего дела большинством голосов, и Магистр был обязан повиновением ему, он все же обладал широкими полномочиями, как, например, правом назначения высших должностных лиц. Его ближайшую свиту составлял каплан, искусный писец-клирик, два служащих брата, один арабский писец, рыцарь, исполняющий обязанность ординарца, кузнец, повар, и, наконец, два конюха, на обязанности которых лежал уход за боевым конем. Далее при Магистре в качестве адъютантов состояли два рыцаря из благородных родов, которые составляли его ближайший совет.
В случае отсутствия Магистра его замещал сенешаль. Ему прислуживали два оруженосца, брат из низших членов ордена, каплан, песец и двое пеших слуг.
Маршал был военным министром и полководцем ордена. Рыцари и служащие братья в военное время состояли у него под началом. Как уже говорилось выше, великий прецептор Иерусалима отвечал за всю финансовую систему ордена. Он вел строжайший учет и был, пожалуй, первым в истории банкиром. В этой роли процептор также размещал братий по различным орденским убежищам и надзирал за всеми поселениями, имениями и фермами, принадлежавшими ордену. Под его началом находились и принадлежавшие храмовникам суда. Он же распоряжался и военной добычей. Ни одна статья дохода, ни одна монета, ни одно драгоценное ожерелье не оставались не зарегистрированными в особых книгах.
Так, Альфонс Арагонский подарил храмовникам целую провинцию и оговорил в своем завещании, что в случае, если он умрет бездетным, все королевство перейдет в собственность тамплиеров. Рыцари не приняли это завещание на веру и потребовали составления договора, по которому получили полдюжины испанских крепостей и богатейшие земли. Король Португалии отдал храмовникам в дар огромный лес, где обитали ещё мавры. Тамплиеры изгнали мусульман из своих владений и основали провинцию Коимбру, что тоже получило законное письменное подтверждение. Впоследствии храмовникам удалось убедить папу Иннокентия III предоставить им исключительные привилегии: ордену оставлялась вся без исключения военная добыча, он не подчинялся ни королю, ни епископу, ни иерусалимскому патриарху, а лишь одному папе. Тамплиеры были освобождены от уплаты десятины, но сами имели право производить этот сбор на подвластных им территориях.
В 1261 году в парижский орденский храм сроком на десять лет была помещена английская корона, так как король, чувствуя недовольство своих баронов по отношению к собственной персоне, боялся держать эту весьма дорогую вещь у себя в Лондоне. Оригинал договора 1258 года между Англией и Францией также хранился у парижских храмовников.
Эти ценные бумаги, расписки и дарственные и были основой основ могущества и влияния ордена. Следует сказать, что тамплиеры одни из первых поняли и осознали власть денег. Пожалуй, к этому их привел дуализм религиозных воззрений.
Посвященные в тайные мистерии, храмовники поклонялись высшему Богу, в котором они видели одновременно творца духа и добра и наряду с ним низшему богу, создателю материи и злого начала. Такой дуализм был свойственен и манихеям, учение которых получило широкое распространение на юге Франции в XIII веке и с которыми тамплиеры были в большой связи, всячески укрывая их от гнева папы римского.
Это поклонение богу материи и зла неизбежно привело к тому, что храмовники стали всерьез интересоваться теми механизмами, которые и управляли реальным, а не духовным миром. Если все средневековье смотрело на мир с точки зрения чего-то преходящего, тварного, суетного, не заслуживающего внимания истинного христианина, то тамплиеры, благодаря своему дуализму, прекрасно понимали, что этот материальный мир не столь призрачен, что знание законов, по которым он действует и живет, может дать неограниченную власть. Впервые за все средневековье, обратив внимание на огромную роль денег, храмовники решили соединить и привести к одной цели и силы добра и силы зла.