Магия без правил
Шрифт:
– Сейчас зачнётсён! – хватая воздух, прохрипел Ковальский.
В глубине чащи громко затрубил рог, и, казалось, весь лес откликнулся диким, сулящим кровавую охоту воем. Звук располосовал тишину, стряхнул пожелтевшие листья с деревьев, заставил мелкое зверье в ужасе забиться в норы. Ирка всем телом чуяла, как сотни когтистых лап мягко оттолкнулись от земли, пускаясь в безудержный охотничий гон, как чуткие носы ловят ветер и щерятся оскаленные пасти.
– Й-ех! – подпрыгнув, Ковальский ухнул куда-то вниз, лишь уши из-под каски мелькнули.
Ирка почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, и кубарем покатилась
– Ложись! – спрыгнувший сверху Бразаускас сшиб его с ног, навалился, вжимая мальчишку в раскисший берег ручья.
Земля содрогнулась. Высокий фонтан камней и вырванного с корнями подлеска взвился далеко позади, рухнул, осыпая собой окрестные деревья. И только тогда до засевшего на дне оврага отряда докатился звук взрыва. Будто колотушкой ахнуло по ушам.
Ирка закричала, скорчившись и зажимая ладонями уши.
Несшийся над лесом торжествующий вой оборвался, сменился отчаянным многоголосым скулежем.
– Ото так! – удовлетворенно рявкнул Ковальский. Ухо его победно торчало из-под каски, усы грозно топорщились, а раскосые глаза сверкали недобрым блеском. – Получили свое! Куда вам, гниды фашистские, против матёрых-то!
Когтистая лапа рванула Ирку за плечо, заставляя подняться.
– Тилько по воде! – скомандовал он, сам первый прыгая в ручей. – З воды не выходзить! Ходу, панове, ходу, то ще не все!
Загребая лапами, он с плеском двинулся по ручью навстречу течению. Застонав сквозь зубы, Танька оторвалась от земли и, высоко подобрав грязные юбки, ступила в воду. Коротко охнула – вода оказалась холодной, и упрямо зашлепала вслед за Ковальским.
Ирка шагнула… Ой-ей-ей, вода не холодная! Она же… ледяная, зараза, такая, что сердце перехватывает! Зубы начали выбивать частую отрывистую дробь, заглушая шаги Богдана и Бразаускаса.
– Ниц с вами не будет, паненки! – верхняя заячья губа еще больше приподнялась в ухмылке, до верха открывая крупные резцы. – Зимно, холодно, если по-вашему, зате живые!
Наверху, в опасной близости от оврага, снова гулко прогудел рог, подтверждая слова Ковальского, что еще и вправду не все! Вой откликнулся опять – сперва слабо, неуверенно. Ирка могла поклясться – а ведь тех, кто выл, стало меньше! Не намного, но меньше. Звук стал нарастать, зазвучал громче, яростней! Теперь в нем было неумолимое обещание мести!
Ковальский на бегу махнул в направлении, откуда слышался мстительный вой, лапой с оттопыренным средним когтем:
– Чекай, чекай [23] , пока не облезешь!
23
Жди, жди… (польск.)
Дно оврага, по которому бежал их отряд, стало медленно, постепенно забирать вверх. Ручей еще какое-то время хлюпал под лапами и ногами, а потом исчез, нырнул под землю. Настороженно выставив дуло «шмайссера», Ковальский короткими прыжками рванул вверх по склону. Ирка, цепляясь за торчащий кустарник, полезла следом. Сзади-сбоку раздался едва слышный вскрик, шорох потревоженных ветвей. Ирка обернулась.
Танька все-таки не выдержала. Цепляясь слабеющими пальцами за корни, она обессиленно лежала на склоне, прямо на мокрой земле. Пышный кринолин всеми дырочками некогда роскошных кружев насадился на ветки сухого кустарника и не давал девочке сдвинуться с места. Ругающийся сквозь зубы Богдан полосовал неподатливое кружево ножом. Ну вот, предупреждали же ее! Сама Ирка от кринолина избавилась сразу же, оставшись в одних отороченных рюшами панталонах – а что, нормальные штанишки, на капри похожи, только пошире! Но графиня же так не может, графиня же приличия блюдет. Как она в этой юбке вообще столько времени шла – непостижимо!
Ирка бегом вернулась к застрявшей на кусте подруге. А вот тебе твои приличия! Богданов нож полоснул в последний раз, оставив лишь драные ажурные лоскуты вокруг Танькиных бедер. Ну и панталоны, конечно, как же без них! Ирка хмыкнула, подхватила обессилившую подругу под мышки и поволокла наверх.
– Я сама, сама! – упрямо простонала Танька, все еще пытаясь перебирать ногами.
– Виси молча! – сквозь зубы процедила Ирка, вскидывая подругу на плечо. Если уж все равно овампириваться, то пусть силища хоть на что-то сгодится. Пригибаясь, девочка рванула наверх.
– Де вы есть? – недовольно буркнул поджидающий их Ковальский. Увидел Танькину срезанную юбку, торчащие усы недовольно дернулись. – Ниц не зробишь, нех бендзе! [24] – отрывисто скомандовал он. – Не затрымыватьсён! Шибкость – то головне! – и вновь поскакал напрямик через лес.
Измученный отряд наддал ходу, ориентируясь по мелькающим между стволами ушам. Еще пропетляв среди деревьев, Ковальский выскочил на утоптанную звериную тропу.
Бежать стало легче.
24
Пусть будет! (польск.)
Из оставленного ими оврага донесся торжествующий вой. Преследователи нашли брошенные Танькины кружева.
Ковальский досадливо крякнул, щеря передние резцы.
– Бразаускас! – сорванным голосом скомандовал он.
Бразаускас понял приказ без слов, лишь молча козырнул, вскидывая лапу к нахлобученной между ушами фуражке-конфедератке, и вытащил из-за пазухи гимнастерки ребристую гранату-лимонку с привязанной к кольцу тонкой бечевкой.
– Цо встали? Вперед! – гаркнул Ковальский, вновь устремляясь по тропе.
На бегу Ирка обернулась через плечо, увидев, как Бразаускас крепит гранату в кустах. А потом аккуратно, бережным движением пропуская между когтями, растягивает поперек тропы привязанную к гранате бечевку.
Через пару мгновений скачущий во весь мах матёрый заяц догнал отряд, как всегда пристроившись замыкающим.
Еще через мгновение вновь прогремел оглушительный взрыв. Плотная волна горячего воздуха ударила Ирке в спину, повалила. В глазах потемнело. В ушах звенело.
Ее вздернули на ноги, она увидела над собой оскаленную морду Ковальского. Матёрый заяц разевал пасть, что-то крича, но Ирка не слышала ничего сквозь заполонивший уши писк. Звук включился разом, будто нажали кнопку на пульте телевизора.