Магия Фан. Жесть
Шрифт:
– Сходи уже проверься. – Она вздыхает, но говорит тихо, не настаивая – смирилась – после чего тихо выходит, придерживая живот. Игнат так и не решается рассказать жене, что курс лечения он уже проходил незадолго до знакомства с ней.
Он, конечно, не рад такому положению вещей, но в остальном чувствует себя прекрасно. Считать всё подряд не принимается, навязчивых идей не имеет. И только эти странно движущиеся отражения опять не дают покоя день ото дня. Он ведь надеялся, что всё уже закончилось…
Игнат не помнит, когда именно это началось.
Родители после переезда уже давно его не навещали. Сколько? Год? Два? Три? За монотонной жизнью он даже не заметил прошедшего времени. С девушками отношения так и не сложились…
Осознав это, Игнат испугался, начал игнорировать гримасы отражения, прошёл курс лечения у психиатра. Странные видения исчезли, чтобы вернуться тогда, когда он будет счастливо женат, а жена вот-вот родит. Почему? За что? Игнат не понимал и не понимает этого до сих пор.
Набросив куртку, он выходит на улицу, вдыхая полной грудью влажный послегрозовой воздух. Пусть дождь и закончился, с листвы деревьев ещё падают капли, звонко ударяясь об асфальт, будто бы кто-то смеётся. Игнат вздрагивает от неожиданной ассоциации и оборачивается. В окне он видит встревоженное лицо жены и своё собственное отражение, которого на таком расстоянии точно не может быть там.
– Спасайся! – кричит он, срываясь с места и разгоняясь до немыслимой скорости.
В мгновение ока Игнат преодолевает эти несколько метров до дома и ударяет кулаком в стекло. То разбивается, осыпаясь и на него, и на жену десятками острых осколков. Алёна с визгом отскакивает, а на шум прибегают соседи.
Как бы Игнат не пытался объяснить, что именно видел и почему так поступил, ему не верят. Сосед – здоровенный бугай, имеющий разряд по боксу, без проблем скручивает Игната, пока хрупкая жена соседа успокаивает Алёну и вызывает скорую помощь.
* * *
– Извини меня, извини меня… – тихо повторяет Игнат, сидя через десять минут на крыльце в ожидании скорой.
Сосед нависает рядом своей горой мышц и даже не предлагает обработать руку. В отличие от приехавших врачей. Они его осматривают и забирают, а у Игната даже сил спорить с этим нет. Может, оно и к лучшему будет.
Теперь его жизнь состоит из одних только уколов и редких встреч с Алёной, введённых в монотонный больничный график. Она рассказывает, как жизнь, как справляется, как ей не хватает дома мужа, ведь на девятом месяце беременности трудно делать очень многое.
– Извини, – в очередной раз повторяет Игнат, погладив её по округлому животу, но увидев, как Алёна вздрагивает и сжимается, убирает руку.
– Я держусь, – жена грустно улыбается. – Да и соседи помогают. Виктор вчера следил за установкой нового окна, Маша по дому чуть ли не больше меня хозяйничает… – Она смеётся. – А как рожу, чувствую, пора будет её домработницей на полную ставку брать.
– Лучше нормальную найти, – напряжённо говорит Игнат.
– А что такого? Ей не трудно, а мне хоть не так одиноко, – с плохо скрываемой болью в голосе возражает Алёна.
– Ах! – он не в силах просто сидеть и смотреть на это. – Предательница! Лгунья! Мужа, значит, в дурдом отправила, а сама…
В комнату для общения забегают санитары. Один из них скручивает успевшего встать и нависнуть над женой Игната, а второй что-то ему вкалывает, от чего мужчина мгновенно отключается.
И вот, он опять абсолютно один в комнате. Вспылил на пустом месте. Игнату безумно стыдно, хочется извиниться перед женой, но теперь он сомневается, что она придёт ещё хоть раз. А если у неё из-за волнения случится выкидыш? Терзаемый мыслями, он продолжает лежать на кровати, не в силах пошевелиться из-за плотных ремней, обхватывающих всё тело.
Приглушённый свет мог бы навевать желание уснуть, но Игнат и думать об этом не может. Мысли его свободно дрейфуют, подкидывая безрадостные воспоминания, но ни на чём он не может сконцентрироваться слишком долго.
– Эй, отражённый, ты здесь? – спрашивает Игнат с надрывом. – Я же знаю, что здесь! Почему не показываешься? Неужели бессилен без зеркальной поверхности? Ха-ха-ха, не такой-то ты и всесильный, здесь тебе меня не достать. Ни за что не достать!
Смех переходит в какие-то безумные бульканья. Санитар, наблюдавший за всем этим, уже спешит в палату, держа в руке шприц со снотворным. Игнат смотрит на него, на иглу, и видит собственное широко улыбающееся отражение на острие.
– Нет, нет! – кричит он и пытается выпутаться из врачебного плена.
Он дёргается, но безуспешно, раз за разом лишь ослабевая в надёжных путах. Они явно рассчитаны и на более сильных мужчин.
– Пожалуйста, я не хочу, помогите… – шепчет Игнат, сам не понимая, к кому именно обращается и о чём просит. – Я хочу, чтобы это прекратилось…
И ему действительно помогают. Голова кружится, глаза закрываются, а уже через несколько секунд Игнат видит себя, лежащего на больничной кровати. Картинка кажется какой-то искажённой, а ещё до невозможности узкой, сплюснутой с боков.
– Нет, нет! – кричит он, когда понимает, что именно случилось. – Нет, Алёна, Тимур…
– Мне жаль, сын, – раздаётся тихий голос за спиной. Незнакомый, но какой-то странно родной.
– Сын? – Игнат оборачивается и видит мужчину, удивительно похожего на него самого. Или это он похож на неизвестного мужчину?
– Да. Лили тебе не рассказывала? – Мужчина удивлённо поднимает брови, совсем как сам Игнат. Даже небольшая ямочка между бровей точно такая же.
– Нет. Мама… Мы с родителями ничего такого не обсуждали.