Магия и пули

Дроздов Анатолий Федорович

В любом случае, не успели бы.

Немцы расправились с одним русским аэропланом – он упал в полуверсте, второй смог выйти из боя, и потянули на запад.

– Похоже, прознали, кто едет к передовой, – хищно улыбнулся Георгий. – Какая же у них разведка быстрая. Как только их лазутчик в вашем штабе прознал про мой прилет, успели передать и даже аэропланы вызвать? Неужто у них радиостанция есть? Уповаю на совпадение, но… не верю в такие. Генерал! Прикажите ехать к месту падения аэроплана. Вдруг летчик жив.

Наверно, это было не меньшим безумством – терять четверть часа на спасение авиатора, оставаясь в чистом поле как на ладони. Немцы могли прилететь в любую

минуту. Но с императором не спорят.

Усилия оказались зряшными. Пока доехали, полотняная обшивка фюзеляжа вокруг кабины выгорела, хорошо был виден скукожившийся и неправдоподобно малый обуглившийся комок на пилотском месте… Нет, не зря. Никто теперь не бросит Георгию упрек – бросил своего, отказал в шансе на спасение.

Оставшиеся километры до Калварии, небольшого литовского поселка с высоченным костелом на пересечении двух дорог, доехали без приключений. В штабе дивизии император и генерал не узнали ничего нового. Немцев скопилось изрядно, летают аэропланы, наступление ожидается вот-вот, но неизвестно когда. Полки на позиции, гаубицы развернуты, но не стреляют по немцам, чтоб раньше времени не обнаружить свою диспозицию.

– Не обнаружить?! – вызверился император. – Мерками прошлого столетия меряете! Аэропланы летают! Немец каждую вашу пушечку пересчитал и на карте пометил.

Командир дивизии заметно струхнул.

– Так насмерть стоять будем, ваше императорское величество.

– Сбежавший с поля боя, не выполнив задачу, даже если сбежал на тот свет, в моих глазах – такой же дезертир, – «ободрил» его монарх.

Отобедал он в окопах из полковой кухни, черпая ложкой кашу из солдатского котелка. Заодно убедился – не обижают солдат, в каше жир есть и даже мелкие шматки сала, к ней каждый получил толстый ломоть хлеба. Пехотинцы, изрядно струхнувшие от панических слухов, распространяемых «сознательными товарищами» вместе с призывами «не воевать за эксплуататоров», воодушевились… А немецкого наступления так и не было. Прибывший сюда же комдив предложил вызвать пару эскадронов кавалерии и сделать наскок на немецкие позиции – это точно для них будет неожиданностью.

– Положить два эскадрона ради разведки боем? Да вы у нас гений тактики, ваше превосходительство! – хмыкнул государь. – Возвращайтесь-ка лучше в Калварию и готовьте следующую линию обороны, коль здесь не удержат. Алексей Алексеевич! – добавил император, когда командир дивизии убыл. – Если он не удивит меня чем-то особенно толковым, снимаем его с должности к хренам собачьим. Похоже, кроме как дать «героически» погибнуть своим частям, ни что не способен.

– Слушаюсь, Ваше Императорское Величество, – кивнул Брусилов.

Они перебрались на наблюдательный пункт полка, в сотне или полутора сотнях шагов от первой линии траншей. Тут коротали время за разговорами.

– Как-то они по-особому магию применяют… – задумался монарх, – Алексей Алексеевич! Напомните мне фамилию Осененного, что смог в одиночку остановить их у Гродно. До войны еще.

– Князь Юсупов-Кошкин, Федор Иванович. Капитан гвардии Вашего Величества. Но в ту пору – техник Тульского оружейного завода. Чин подпоручика я ему присвоил лично, дабы не смущал своим партикулярным видом офицеров и солдат.

– Расскажите, что он поведал о том бое – по горячим следам, пока сам не запамятовал детали.

– Против него вышел аж магистр. Под видом переговоров приблизился к нашим позициям – на несколько сот шагов. Угрожал выжечь их огнем. Только Кошкин обманул его: попросил для демонстрации швырнуть шар в озеро, дескать, коли убедимся, что угроза не пустяшная, тотчас сложим оружие. Пока

магистр воевал с озером, наш герой сделал шаг вперед и застрелил подлеца из револьвера.

– Вот! Что-то мы упускаем. Немецкие маги сильны, спору нет. Но только вблизи. Под Льежем кайзер погнал их под защитой общего щита, наши такой ставить не обучены. Однако этого щита не хватило, точнее – хватило ненадолго, пока не заговорили пулеметы Кошкина. Весь немецкий отряд полег до последнего. Далее до Марны о боевых магах ничего не докладывали… Что они изменили в тактике?

– Увидим, ваше величество. Если останемся живы и сможем рассказать.

Мрачные слова Брусилова начали сбываться в час вечерней молитвы. Немецкие пушки ударили туда, где полковые священники собрали солдат. А еще – по закрытым позициям артиллерии, но тщетно, командир дивизии учел замечание государя и велел переместить гаубицы на несколько сот метров. Они начали гвоздить в ответ, но вряд ли точно: расположение немецких батарей знали приблизительно.

Император, игнорируя опасность от попадания немецкого «чемодана» сантиметров пятнадцать калибром[1], рассматривал поле перед русскими укреплениями через мощный морской бинокль.

– Алексей Алексеевич! – протянул его Брусилову. – Глядите, прямо перед нами, в сотнях шагов справа и слева…

– Похоже на броневые колпаки, Ваше Императорское Величество, – ответил генерал, разглядев. – На каких-то колесах, наверно.

– Вот где разгадка… Это же укрытия для магов. Пуля их не возьмет. Ждите меня здесь! Ни шагу с НП!

Брусилову оставалось только смотреть, как худая фигура императора понеслась вперед по траншее, протянутой от наблюдательного поста к первой линии. Несмотря на взрывающиеся вокруг снаряды, Георгий поднял расчет полкового орудия, в просторечии – полковушки. О его замысле догадаться было несложно: зарядить трехдюймовку шрапнелью, выставив ее на удар. Пару сантиметров стали продырявит…

До ближайшего колпака уже оставалось не более пятисот шагов, не промажет и новобранец. Полковушка успела бахнуть трижды, как из-за другого подвижного укрытия вылетел огненный шар и точно упал на ее позицию.

Рванули ящики со снарядами. Буквально через миг Брусилов увидел малиновый шар, несущийся к НП. Так светилась защита императора. Государь не изображал из себя героя и бежал со всех ног.

Тем временем подошедшие германские маги принялись выжигать окопы. Ослепительно-оранжевые шары, что весьма необычно, летели не по прямой, а поднимались высоко и падали в траншеи отвесно, где взрывались. Хуже того – в месте падения каждого вправо и влево разливалась огненная река.

– Видели?! – император ввалился на НП, тяжело дыша. – Похоже на заклинание «жидкий огонь». У нас никто им не владеет. Уходим! Быстро! И вам приказываю – в тыл.

Последнее относилось к командиру полка и нескольким офицерам. Они замешкались, но затем тоже бросились врассыпную. Под бревнами наката остался лишь телефонист, пытавшийся связаться с Калварией и сообщить о прорыве немцев, но связь почему-то никак не налаживалась.

Выбежав на опушку рощи, простиравшейся за полковым НП, император выругался, и было отчего. Между двумя броневиками виднелась здоровенная воронка от «чемодана». Водитель одного из бронеавтомобилей недвижно лежал на земле, второй, уцелевший, поднял капот своей машины и пытался оживить мотор, надо понимать – безуспешно. Для полноты картины тут же валялись лошади, предназначенные для вестовых и конного сопровождения. Единственное попадание шального снаряда изрядно затруднило ретираду. А сюда, за линию траншей, немцы могли стрелять еще и еще.