Магия скорбит
Шрифт:
— Мне было четырнадцать, — огрызнулся он. — И я был еще совсем без понятия. Она вертела передо мной задницей…
— Ты как прожорливый мальчишка в лавке с мороженым. Хватаешь все сразу, устраиваешь в вазочке жуткую радужную смесь и жрешь, жрешь, жрешь до потери соображения. У тебя ни привязи, ни дисциплины. Зачем мне заводить с тобой отношения? Чтобы, когда еще какая-нибудь перед тобой завертит задницей, ты сорвался как ракета? Спасибо, не надо.
Схватив вилку, я ткнула ею в стейк и гордо вышла из кухни, унося обугленный трофей. Вышла наружу, забралась в джип — и тут сообразила,
Полное крушение. Я так старалась быть человеком, а он меня сбил с пути, и я развалилась, как поломанная кукла. Побои, унижения, страх — я все это оставила в прошлом. Общалась с другими будами и ни разу никаких трудностей не испытала. Но вот появился он — и все вернулось удушающей болезненной волной.
Кто я такая, знают только Кейт, буды и Властитель Зверей. Если Стая узнает, что я — звереныш, от физического вреда меня защитит Властитель. Рассмотрев вопрос о зверенышах. Властитель решил, что геноцида против нас не потерпит. Но оборотни — по крайней мере многие из них, — будут меня презирать. Если узнает Орден, меня выгонят, потому что Орден не приветствует в своих рядах монстров. Кроме тех, которые полностью люди.
Годы потаенной жизни — сперва в отрочестве, потом в суровом обучении в Академии Ордена, годы предельного напряжения, мучений физических и душевных, выковали иную форму, новую меня. Потом — служба во имя Ордена. И все это время я строго соблюдала свою человеческую суть, не давая себе отклониться ни на волос — и на чем же я сломалась? На Рафаэле с его синими глазами, теплыми руками и голосом, от которого хочется прижаться и замурлыкать…
Как я могла втрескаться в самца буды?
Рухнув вперед, я уперлась головой в руль. Зачем я ему все это рассказала? Что на меня нашло? Надо было просто рассмеяться в ответ на его приглашение к ужину. Но все это не давало мне покоя уже месяцами, и я просто не совладала с собой. Сейчас в душе была полная пустота, от которой хотелось завопить: «Так нечестно!» А что нечестно и почему — я сама не могла понять.
Нечестно, что я хочу просыпаться рядом с Рафаэлем. Нечестно, что он буда. Нечестно, что буды одиннадцать лет мучили меня и мою мать.
Через полчаса Рафаэль вышел на крыльцо и придержал дверь. Оставаться в джипе было бы ребячеством. Я взяла вилку, выпрыгнула из машины и вошла в дом, стараясь сохранять достоинство.
Рафаэль закрыл за мной дверь. Странный свет играл у него в глазах. Взяв за плечи, Рафаэль привлек меня к себе.
У меня воздух вырвался из легких.
— Мы должны попытаться, и ты на это согласишься, — твердо сказал Рафаэль.
— Что такое?
— То, что было до того, как я встретил тебя, а ты встретила меня, — это не важно. Над своим прошлым ты не властна, но сейчас все в твоих руках, и ты добровольно отказываешься. Ты наказываешь нас обоих за то, что случилось полжизни тому назад. Это бессмысленно.
Я попыталась высвободиться, но он обнял меня крепче.
— С тех пор, как мы познакомились, у меня не было никого. Веду себя хорошо, и не думай, что это из-за дефицита виляющих задниц. Ты видела меня с другой женщиной после нашей встречи? Ты слышала, чтобы меня видели с другой женщиной? Те же бабы, что рвались тебя информировать, могут подтвердить, что я ни одной не коснулся с тех пор, как узнал тебя. Ты к ним ревнуешь? В этом дело?
У меня щеки загорелись, и я знала, что краснею. Я к ним ревновала. Да, к ним ко всем.
— Андреа, нельзя же ревновать к тем, кто был до тебя. Я же тогда вообще не знал, что ты есть на свете. Сейчас мне никто не нужен. У тебя кто-нибудь был?
Я покачала головой.
— Я очень много о тебе думаю. А ты обо мне, Андреа? Только говори правду.
— Да! — зарычала я, чувствуя, как горит лицо. — Да, все время! Не могу тебя из головы выкинуть, а так хочется!
Он так меня обнял, что у меня чуть не хрустнули кости.
— Ты изменила себя до основания — и я тоже. И мы, черт нас побери, заслужили право на попытку. Я хочу тебя, а ты меня, — почему мы не вместе? Я готов мириться с твоими тараканами, если ты примиришься с моими, но если ты так боишься что даже попытаться не хочешь, то не стоишь ты тогда того чтобы тебя ждать. У меня, черт меня побери, осталась какая-то гордость, и ждать вечно я не буду.
С этими словами он меня отпустил.
Мне оставалось либо действовать, либо повернуться и уйти. Я стиснула зубы. Это будет мое решение. Я его принимаю, я беру на себя всю ответственность за него, и никакие воспоминания не заставят меня струсить и убежать. В конце концов, я чего-то стою. И он тоже.
С первой минуты, как я его увидела, мне хотелось это сделать — и я сделала. Отшвырнув вилку, я обняла его и поцеловала.
До спальни мы не дошли.
Когда заснешь на полу между кофейным столиком и диваном, завернувшись в теплое одеяло, а потом утром зазвонит телефон и тебя разбудит, есть одна засада: забываешь о присутствии столика. Рафаэль вот как раз забыл, и потому раздался глухой стук, а за ним потянулась затейливая нить проклятий, пока он пробирался в кухню и брал трубку.
— Это тебя!
Я встала, завернувшись в одеяло, и взяла телефон.
— Ага! — сказал голос Кейт на том конце провода.
— Что «ага»?
Рафаэль, очевидно, пришел в себя после столкновения со столиком и решил потихоньку стащить с меня одеяло.
— Ничего. Ну совсем ничего, — ответил невиннейший голос Кейт.
Я шлепнула Рафаэля по руке:
— Откуда у тебя вообще этот телефон? — спросила я.
— Джим когда-то давно мне его дал. Я звонила тебе на сотовый, звонила в Орден, звонила тебе домой. Логика подсказала этот номер. Я же профессиональный сыщик.
— Ты собственные тапочки под кроватью не сыщешь, даже если они будут плакать и звать тебя по имени. — Рафаэль выиграл битву за одеяло и прижался ко мне всем телом, чуть-чуть покусывая за шейку. — Погоди секунду.
Я прикрыла микрофон рукой и обернулась к Рафаэлю:
— Кстати, о моих тараканах — это один из них. Я говорю по телефону — пожалуйста, не отвлекай меня от этого занятия.
Он вздохнул и пошел к холодильнику, собираясь готовить завтрак.
— Я слушаю, — сказала я, снова натянув на себя одеяло.