Магия Воды
Шрифт:
Она перебралась в ложемент Питера. Ее кольцо ярко светилось и пульсировало. В этот момент поврежденное основание ложемента и раскуроченный хрупкий корпус летательного аппарата под ним, не выдержали, и с громким треском развалились. Они оказались в воздухе, беспорядочно кувыркаясь.
Анна изо всех сил держалась за Питера, пытаясь разглядеть лимузин, который должен был парить рядом. Ей это не удалось — до тех пор, пока под ней каким-то образом не оказался мягкий диван заднего сиденья. Питер застонал; все его мощные мышцы напряглись разом, он выгнулся в судороге — когда черный жезл медленно поднимался над
Глава 13. Ритуал
Вопреки распространенному убеждению, у драконоборцев были имена. Но вот делиться ими было не принято. И эта традиция вовсе не была данью пустому суеверию. Драконоборцы — штучный товар. Любого человека, или гоблина, или эльфа, даже самого последнего отщепенца, защищает его род. Как бы тщательно не было направлено недружественное заклятие — все равно, значительная его сила рассеивается по всему роду, давая возможность не только спастись тому, на кого оно направлено, но и ставя под мощнейший обратный удар недоброжелателя. Поэтому личные проклятия в магическом мире так непопулярны.
Когда-то в древности существовали специальные маги, которых готовили для одной-единственной манипуляции: убийства царственной особы, или крупного религиозного лидера с помощью направленного проклятия. Совершив свое деяние, эти маги получали такой «откат», что вполне могли позавидовать своей жертве. Но все равно шли на это: орден воспитывал их в особой этике, они с детства готовились отдать свою жизнь во имя клана. Однако даже такая извращенная практика просуществовала относительно недолго. Как только такие убийства стали играть заметную роль в общемировой политике, проклятие «обратного удара» начало распространять свое действие не только на самого колдуна, наславшего смертельную порчу, но и на весь орден, который его подготовил.
А драконоборцы мало того, что не принадлежали никакому роду, так еще и орден их был очень мал. Поэтому они не могли рассчитывать на сколь-нибудь значительный обратный удар, если кто-то вдруг решит их проклясть. Единственным действенным способом нейтрализовать такую угрозу оставалась практика тайного имени. Реально существующее имя, неизвестное никому, кроме его обладателя, не давало возможности нацелить проклятие.
Собственное имя драконоборцы вспоминали только в моменты высшего успеха или тогда, когда их жизни грозила реальная опасность.
Чувствуя приближение жезла, драконоборец готовился к триумфу. Он готовился убивать своим самым грозным оружием, направляя его силой своего имени. До определенного момента ни кандалы, ни узкое подземелье, сквозь которое его тащили по холодным камням, не играли для него никакой роли; он их почти не замечал. Даже когда простой камень сменился соляными плитами — он все еще не боялся. Ведь жезл был совсем рядом! Не испугался он и тогда, когда приближающийся жезл послал ему образ древнего и самого страшного врага — дракона. Он только усмехнулся злорадно, успел подумать: «Значит, где я вижу дракона, да? Хотели спрятать от меня чудовище? Ничего не выйдет!»
Плиты начали смыкаться. Откуда-то сверху посыпалась мелкая соляная крошка. Жезл уже должен был быть у него в ладони, преодолев все препятствия. Он почувствовал растерянность, когда оружие отчиталось об очередном подвиге: оно пронзило дракона, как и полагается любому драконоборческому жезлу, и теперь торжественно сообщало хозяину о своем триумфе. Жезл был как никогда силен, напитываясь свежей драконьей кровью, и не собирался покидать тело врага, пока не выпьет из него жизнь досуха.
Драконоборцу понадобилось напрячь все свои силы, чтобы вернуть контроль над жезлом. Он уже был готов отправить его в новый стремительный полет — но в этот момент смыкающиеся соляные плиты выдавили последний воздух из его легких. Драконоборец понял, что проиграл и умирает за секунду до того, как лопнул его череп.
Свод пещеры был так высоко, что терялся в клубящейся тьме. Причудливые сталактиты, похожие на огромные бивни древних мамонтов в свете многочисленных магических факелов, казалось, росли прямо из воздуха. В центре пещеры, на большом плоском отполированном камне, лежало обнаженное тело мужчины. Его грудь была раскурочена; торчали обломки ребер и грудины, но следов крови нигде не было видно, будто бы тело только что тщательно вымыли. Несмотря на боль, которую погибший, очевидно, переживал в последние мгновения своей жизни, его красивое лицо было удивительно спокойным и умиротворенным.
Где-то в стороне — там, где тени становились слишком густыми, чтобы разглядеть хоть что-нибудь, послышался легкий плеск. Спустя секунду в колеблющееся пятно света от факела вышла обнаженная женщина. В руках она держала влажный белый саван, с которого на холодный камень с легким шуршащим звуком падали капли воды. Маленькие темные соски на ее полных грудях были напряжены от холода. На среднем пальце ее левой руки горела маленькая голубая искорка, отсветы которой удивительным образом играли в ее хрустальных глазах. Можно было подумать, что женщина плачет — но ее глаза были сухими и отстраненными.
Она подошла к плоскому камню, и накрыла саваном ноги мужчины. Потом подошла к изголовью, наклонилась, и поцеловала мертвеца в губы. После чего расправила саван, и укрыла бездыханное тело полностью. Участок тяжелой, влажной материи тут же порозовел в том месте, где была зияющая рана на груди. Женщина постояла секунду, глядя невидящим взглядом на саван, потом решительно развернулась, и направилась к одной из стен пещеры, где, скрытый переплетением толстых сталагмитов, находился лаз.
Ее встретил человек в черном плаще и маске, которая полностью закрывала глаза. В руке человек держал толстое махровое полотенце. Ориентируясь на звук шагов, он развернул его, готовясь укутать, очевидно, замерзшую женщину.
— Прошу, моя королева, — сказал он.
— Благодарю, Джосс, — ответила Анна, — ты очень любезен.
— Я позволил себе распорядится приготовить теплую ванну в ваших покоях.
— Не стоило беспокоится, — сказала Анна, вздохнув, — помни, ты — больше не адъютант, и твои официальные полномочия Верховного Чрезвычайного главнокомандующего с тебя никто не снимал.
— Когда все это закончится, я бы хотел вернуться к обязанностям вашего адъютанта, моя королева.
— Некоторые изменения необратимы, — вздохнула королева, — мы не можем повернуть время вспять, увы…