Магия взгляда. Часть 1: Руни
Шрифт:
Пробудившись от странного сна, Руни долго пыталась прийти в себя. Она знала, что это только мечты, что навеял ей белый Храм. У мужчин не бывает таких глаз! Она не решилась рассказать о сне Свельд, чтобы лишний раз не смущать ее странным полетом фантазии, хоть и понимала, что уже не забудет его.
После смерти Мероны Руни стало не до пророчества. Свельд вела дом, на нее же легли заботы о пропитании: сбор орехов, ягод, грибов. Заготовка хвороста и сена для коз досталась ей же. Прекрасно зная лес, Руни охотно делала это, оставив Свельд уборку, приготовление пищи, стирку, шитье.
Первый год без приемной матери прошел быстро, он не внес изменений в их жизнь. А потом с Руни что-то случилось. Ей стало казаться, что она слышит неведомый зов. Пробуждаясь ночами, она не могла заснуть. Перед глазами вновь и вновь возникала мозаика Храма с золотистым столбом. Непонятная дрожь сотрясала все тело, хотелось смеяться и плакать, срываться, куда-то бежать. Кровь быстрее бежала по жилам, взывая к ее подсознанию: “Сделай!”, а камень из храма тяжко пульсировал, словно прося: “Помоги!”
Руни охотно бы подчинилась безумному зову, ей очень хотелось снять непривычный стресс, вырастив редкий “цветок” с голубыми спиралями-лепестками. Она верила, что способна на это, и только присутствие Свельд не давало так поступить. Кареглазка как будто бы знала, что Руни мечтает вернуться в белый Храм, и старалась любой ценой удержать ее.
— Я боюсь оставаться одна — повторяла она сестре.
Понимая, что это только предлог, Руни все же не спорила с ней. Она знала, что Свельд искренне любит ее и стремится помочь. Если она не способна понять и почувствовать тягу к храму Рысей, то это не ее вина. Свельд мечтает о жизни среди людей, она верит, что там их обеих ждет счастье и любовь. Свельд боялась не одиночества, а неведомой Силы, которая, как ей казалось, погубит сестру. И, понимая ее потаенные чувства, Руни старалась сдержать себя.
— Может, Свельд и права? В старых песнях “голубой цветок” несет смерть, разрушение! Почему же он так привлекает меня? — задавала она вопрос, но ответа не знала.
На смену нервному стрессу пришла головная боль. Поначалу Руни решила, что ее вызывает усталость. Во время долгих прогулок в ушах начинался шум, заставлявший терять направление. Позже виски начинало ломить и нежданный удар изнутри опалял вдруг мозг резкой болью. Впервые почувствовав это, Руни едва не лишилась сознания. К счастью, приступ быстро прошел. Она верила: он не вернется, но вскоре все повторилось. Со временем боль лишь усилилась.
Временами на ум приходило, что вышивка матери сможет помочь. Ведь Мерона, отдавая ей старую ткань, говорила:
— Когда ты не сможешь понять, как жить дальше, попробуй прибегнуть к ней!
Свельд не знала о даре, сама же она очень скоро запомнила все, что Ронн вышила тонкой иглой:
“Возьми теплую ткань или шкуру, напиток из ягод и рог. Размышляй о себе и о том, что волнует, лишая покоя. Почувствовав Силу, зови: “О, приди, Рысь-хранитель, приди ко мне крадучись, чтобы я знала твою мощь, твою несравненнуюмудрость”.Потом налей в чашу и в рог принесенный напиток. Подняв рог к Небу, скажи: “Славься, фетч мой могучий! Ты — щит! Ты — даритель Закона, мой истинный друг!” Осуши половину рога глотком, а остатки вылей на землю перед собой, к Северу от расстеленной ткани и положи рог справа. Сядь прямо на ткань и зови: “Появись же, фетч-Рысь!” И когда Рысь придет, вопрошай. А прощаясь, скажи: “Фетч, лети назад!” и пролей наземь сок из наполненной чаши. Потом не забудь, попрощавшись, одарить Рысь в течение дня.”
Руни уже собиралась призвать этот фетч-Рысь, узнать, как жить дальше с мучительной болью, однако она понимала: обряд должен длиться не час и не два, у нее же нет времени. Застань сестра Руни во время заклятий, столкновения не миновать.
— Почему ты не хочешь жить так, как другие? Болит голова? Давай сходим к какой-нибудь местной ведунье, — сейчас же сказала бы Свельд. — А обряд… Разве люди к нему прибегают? Зачем ты упорно стремишься во всем отличаться от них?
Руни вовсе не жаждала ссоры с сестрой.
— Может, выдастся день, когда я, отложив все дела, вновь пойду в белый Храм? Я исполню обряд среди статуй и пестрых мозаик… Они мне помогут! — мечтала лесянка, убеждая себя подождать.
Так продолжалось до рокового дня, когда Руни, бродя по лесу в поисках ягод, вдруг ощутила знакомый гул. Очень скоро заломило виски. Опустив корзину на землю, девушка крепко сжала их, постаравшись сдержать натиск боли и вдруг, покачнувшись, упала в траву. Ей показалось, что внутри что-то взорвалось, полыхнув страшной молнией невыносимой боли, парализуя сознание. Не было даже слез. Не пытаясь подняться с травы, Руни лишь прижималась лбом к нагретой земле, втайне надеясь, что это поможет. Она не пыталась поднять голову, так как перед глазами плыло. Ей казалось, что если она попытается встать, то снова рухнет. Нежданно в ушах вновь зазвучал жуткий гул.
— Сделай это, или не выживешь! Ты должна! Тебе нужно освободиться! — раздался в глубине сердца неведомый голос, давая надежду на избавление. Подсознательно Руни уже понимала, что они связаны, боль и “цветок”.
Сопротивляться мучительной боли не было сил, и внезапно Руни решилась. До храма ей было сейчас не добраться, однако кругом было много деревьев, по форме похожих на золотистый столб.
— Какая мне разница: столб или дромм? Лишь бы только больше не мучиться! — промелькнуло в воспаленном мозгу.
Присмотрев старый дромм посредине поляны, она из последних сил попыталась подняться на ноги, сняла с груди синий камень и, встав, как на картине, взглянула через него.
Поначалу ничего не случилось, лишь руки стали дрожать мелкой дрожью, а в горле возник жаркий ком. Потом камень стал светлеть. Становясь все прозрачнее, ярче, он завибрировал сам по себе и нежданно в мозгу что-то вспыхнуло белой молнией. К небу взметнулся голубой столб, распадаясь на лепестки. Взмыл оранжевый шар. Уронив руки, Руни смотрела, не отводя глаз, хотя дым разъедал их, а запах гари казался невыносимым. Серые хлопья мертвого пепла сыпались с неба, как будто шел снег.
Гул утих. Руни ясно слышала тишину. Замолчали пичужки, которые наполняли летний воздух пронзительным щебетом, смолкли кузнечики. Даже зеленые стрекотуньи-стрекозы куда-то исчезли, и боль сменил страх перед сделанным:
— Как я могла?!
Для лесянки, выросшей здесь, дромм был живым существом. Подчиняясь приказу неведомой Силы, она позабыла об этом. Теперь же, когда боль ушла, Руни перепугалась. Конечно, и раньше, готовя запасы дров, ей приходилось губить живые деревья, прося у Леса прощение.