Магнификат
Шрифт:
— Синдия! — позвал ее Тьери. — Гости!.. — И тут же ушел. Синдия бросила в микрофон: «Сохранить в том же положении», — стянула перчатки и протянула нам руку.
— Я так рада! Поверьте, очень, очень рада… — Затем она чмокнула меня в щеку. С Джеком она повела себя более сдержанно.
Чтобы не доставлять Синдии и Марку лишних хлопот, мы сообщили о своем прибытии только после того, как звездолет вынырнул в трехмерное пространство неподалеку от планеты. Джек опасался, что брат, узнай он о его приезде заранее, решит избежать встречи и улетит с Оканагона. Уже на планетарной орбите Джек попытался мысленно связаться с Марком, однако тот не ответил. Тогда мы запросили
157
как и на Земле, защищенном силовым экраном
Мошенница!
— Простите, — сразу призналась она. Лицо ее залилось краской. — Марк отказался приехать домой. Он сказал, Джек, что увидится с вами в СЕРЕМе. Если, конечно, вы желаете поговорить с ним. Он всю эту неделю… ходит сам не свой.
Я ворчливо выругался, однако Джек, казалось, вовсе не был расстроен.
— Хорошо, — сразу согласился он. — Я прямо сейчас и отправлюсь. Я слышал, что у вас с дядей Роджи есть серьезный разговор? Не буду вам мешать.
Было видно, с каким облегчением Синдия выслушала эти слова.
— Вы, верно, не знаете, как добраться до СЕРЕМа? — спросила она.
— Не беспокойтесь, — ответил Джек, — я найду. Он ушел.
Я подтащил табуретку поближе и сел на нее. Синдия глядела куда-то в сторону, нервно поигрывала одной из перчаток. Молчание затянулось.
— Чем ты занимаешься? — наконец спросил я.
Она пожала плечами и ответила испуганно, словно я застал ее за каким-то предосудительным занятием:
— Так, пустячок. Ничего особенного… Хотела собрать сонарную насадку. Чтобы музыку слушать…
— Это все не по мне, ваши новомодные штучки. Мне хватает наушников или — что еще лучше — стереофонической системы, установленной в комнате. Разожжешь огонь в камине — поленья потрескивают, — нальешь себе виски… Вот это по-человечески.
Она как-то жалобно глянула на меня и медленно покачала головой, словно отвергая такой древний вид досуга. Слезы навернулись у нее на глаза. Не знаю, говорил ли я — глаза у Синдии были необыкновенные. Чудо что за очи!
Я принялся успокаивать ее:
— Что теперь плакать! Фурия мертва, и тот несчастный человек, который приютил ее, — тоже. Гидры больше нет… Если хочешь, я расскажу тебе эту историю — по крайней мере то, что я знаю.
— Да, пожалуйста. — Она вытащила ящик, встроенный в стол, достала оттуда платок и вытерла слезы.
Час я рассказывал ей об этих монстрах — об их рождении, о «подвигах», о бесславной кончине каждой твари. Всех их ждала, оказывается, незавидная участь. Синдия ни разу не прервала меня, только однажды встала и набрала нам обоим воды из фонтанчика у стены. Заканчивая, я сообщил ей то, что скрыл от Джека:
— Фурия призналась, что Гидра — вся, в целом — мертва. Не только те пятеро соблазненных Ремилардов, но и все «новые единицы». В тот момент я не обратил на эти слова внимания, но потом осознал их важность, потому что она добавила: «Но Гидра возродится. Придет новое поколение, и мы все явимся вновь. Я тоже! » Я до сих пор не могу понять, почему эта тварь так сказала. А ты, Синдия?
Она кивнула, потом добавила вслух:
— Да. Марк сумел утаить от дознавателей из Магистрата больше сотни оплодотворенных клеток, из которых с большой долей вероятности
— Только этого и не хватало! — прошептал я.
— Потом мы привезли зародыши на Оканагон. Теперь они упрятаны в новом здании, в СЕРЕМе. Марк собирается вооружить их ЦГ 600Х и затем использовать для демонстрации наших намерений. Он жаждет сыграть по-крупному — заставить Содружество разрешить нам уйти мирно. Я точно не знаю, что он планирует. Этот вопрос обсуждался на недавнем расширенном пленуме, который состоялся здесь, на Оканагоне. Они уже готовят какие-то ментальные программы, определяют конфигурацию метаконцерта. Марк очень увлечен этой идеей. Ты понимаешь, младенческий мозг развивается в сверхчувственном отношении намного быстрее, чем во всем остальном…
— Вот о чем предупреждал Дени, — прошептал я.
— Не знаю, каким образом, но Дени оказалось под силу преодолеть защитный барьер вокруг СЕРЕМа. Он убил их всех разом — больше сотни… ну, этих особей. Повысил давление на их мозг. Я была в тот момент в лаборатории. Он заявил, что дети уже стали составными частями Гидры, что все они метапсихические вампиры. Во всем была виновата Мадлен. Она решила действовать самостоятельно и заложила в бессознательное зародышей программу подчинения только ее командам. Ничьим больше… С их помощью она хотела основать Второе Содружество и поработить человечество. Когда Дени объяснил мне все это, он вдруг исчез. Бесследно, как будто растворился!.. Я ничего не сказала Марку — на то у меня есть свои причины…
— Дени был способен телепортировать себя или совершать так называемый d-переход, — сказал я. — Он умел с помощью усилия мысли генерировать ипсилон-поле. Он был блиста-тельный мастер, причем никогда его не подвергали калибровке, и что он там таил, внутри своего мозга, навсегда останется загадкой. Но понимаешь, Синдия, твой рассказ трудно признать ответом на заявление Фурии насчет ее возвращения. Понимаешь, если и Гидра — то есть Мадлен — и Фурия мертвы, то как она может возродиться вновь? Это просто невозможно.
Она немного помолчала, потом все-таки решилась:
— Я знаю, что Марк решил повторить свой опыт. И на этот раз вовсе не для того, чтобы обеспечить успех восстанию. Время упущено — дети не успеют подрасти. Мне кажется, что Марк хочет заполучить Ментального человека исключительно для себя. Чтобы он был его собственностью, хотя это гадко, гадко! Это аморально, это немыслимо!
Последние слова она уже выкрикивала. Она словно стегала меня, обрушивая на мою голову все эти обвинения. Понятно — я случайно подвернулся ей под руку. Потом она зарыдала — громко, с причитаниями… Я вскочил, бросился к ней. Синдия продолжала колотить кулачками по поверхности лабораторного стола. Я прижал ее к себе. Сознание ее на мгновение раскрылось, и там я увидел такое!.. Правда о Ментальном человеке была не то чтобы ужасна — она была отвратительна. То, что мой внучатый племянник собирался делать с невинными детишками, в каких монстров он хотел их превратить, вся эта машинерия тщательно лелеемого зла выходила за рамки допустимого. В любом смысле! В моральном, техническом, философском… В любом!.. Ибо своими руками ковать оружие дьявола — это великий грех. Если же прикрывать его налетом лицемерия, неблагодарности к роду человеческому и непомерной гордыни, то этот грех неискупим.