Шрифт:
В оформлении обложки использована фотография с https://www.dreamstime.com/ по лицензии Royalty Free
Художник-оформитель обложки – Орлова Кристина Викторовна.
Предисловие
В зарешеченное окно следственного изолятора заглянул первый утренний лучик солнца и заискрился разноцветными бликами на граненом стакане.
«Нашел, где веселиться… Не ко времени и месту ты тут разыгрался. Меня, вот, разбудил. А зачем? Ты через пару минут исчезнешь, а я останусь думу думать? Зачем, почему и как исправить…», – упрекнул Андрей игривое пятнышко яркого света и взглянул на часы – до подъема и уборки постели было еще, ой, сколько режимного времени!
Всего
Но это там, в недалеком прошлом… Там, совсем рядышком, в его кровати, спала нежная, хрупкая, любимая и такая домашняя, уютная женщина. Руку протяни… и вот она – счастье, источник и двигатель новаций его жизни. Да, все было! Жизнь, полная радости, и любовь, во имя которой можно не только вершины покорять, но даже поступки безумные себе позволить.
Шесть месяцев прошло с тех пор, когда его руки окольцевали наручники, а жизнь уже разделена на две части – «прошлая» и «нынешняя, в режиме ожидания». Нет, любимая где-то рядом, не оставила, не бросила, не нашла другого. Продуктовые передачи, вещи, переговоры с адвокатами – все она, все за ней. Пока успевает, решает, живет в бешеном ритме. Надолго ли ее хватит? Она ведь привыкла к другой, благополучной жизни, за спиной любимого мужчины. Пока еще не мужа, но необходимость в проштампованных паспортах они оба в жизни «прошлой» не рассматривали. Жили, как живется! А жилось хорошо, в любви, согласии и достатке. Без семейных ссор и выяснений отношений. Она – умница, мудрая и ласковая «тихоня» и скромница, спокойно и без истерик гасила все их ссоры и обиды в самом зародыше. Жизнь в райских кущах оказалась короткой, в один момент – лавина несчастий и бед. Хрупкое счастье разрушено, благополучная жизнь прекратила свое существование, ушла в небытие.
В жизни «в режиме ожидания»: для него узкая, темная камера следственного изолятора, по два квадратных метра на каждого подследственного. Двухэтажные нары вдоль неопрятных стен, постельное белье серого цвета и странного запаха едкой дезинфекции, храпящие сокамерники, привыкшие залезать под одеяло в грязных носках с соответствующим амбре. И допросы! Нет, скорее, ожидания допросов… Следственные эксперименты и очные ставки со свидетелями, истцами и прочими заинтересованными и другими, просто любопытными лицами, это редко, или даже никогда. Все зависит от желания и настроения следователя, нудная это работа. Повестки, протоколы – следователь Андрея явно уклонялся от этой части своих обязанностей. Выжидал и пускал все на «самотек».
Для нее (он не сомневался, он в это верил): паника, тоска от бессилия, полный жизненный хаос, когда ты не распоряжаешься своей жизнью, а живешь по обстоятельствам, которые тебе диктует неопределенных лет следователь по делу.
На этом этапе своих раздумий Андрей глубоко вздохнул и сжал губы в упрямую складку.
«Нет, – в очередной раз приказал он себе, – даже для сокращения разлуки с тобой, любимая, я не подпишу признательные показания, которые сочинил этот негодяй! Ты же понимаешь, что признание в том, чего не совершал уничтожит не только мою репутацию на ближайшие годы, но и столкнет меня в сточное болото, из которого мне придется выбираться всю оставшуюся жизнь. Успею ли очиститься? И зачем она мне, растоптанная и поруганная жизнь? Нет, никаких признаний, буду верить, что мы живем в цивилизованном мире, где существует высшая справедливость, прописанная в Конституции и Законах страны. Я не прогнусь под следователя с его убогими и гнусными методами работы с подследственными. И мы с тобой победим, любимая. Ты только жди!»
Андрей откинул колючее одеяло и встал. Долгое пребывание в горизонтальном положении
«Что ты еще придумаешь, господин следователь, чтобы сломать меня? Пытки сном на железяках я как-то переживу. Общество странных сокамерников – тоже. Еда? Выдержу. Все это ерунда! Конечно, будь ты нормальным человеком, то попросил бы я тебя, чтобы ты разрешил свидание с моей любимой девочкой. Хотя бы на несколько минут. Во-первых, ее, мою Лизу увидеть, вдохнуть запах ее тела. Во-вторых, узнать, как сейчас обстоят дела в моем бизнесе. Справляется мой заместитель с управлением компанией? Или счета компании арестованы, а структура успешного бизнеса рушится и разваливается?»
Ведь так не повезло – какой-то странный следователь, с внушительными звездами на погонах, но без должного усердия в расследовании и уважительного отношения к законам страны. Все у него построено на догадках и эмоциях. По-настоящему он не расследовал уголовное дело, а писал криминальную повесть, строя сюжет на своих фантазиях и личных предчувствиях. И только, когда заканчивал очередную главу, брал тайм-аут на день-два. Начиналась творческая работа – свои фантазии и домыслы следователь подгонял под действующее законодательство и соответствующие статьи уголовного кодекса.
Затем все-таки наступало время допросов и очных ставок, но уже с давлением и подтасовками под нужный результат. И почти всегда нужный результат следователь получал. Сломать психику подследственного проще всего именно в тесной камере СИЗО – полная изоляция от родственников и друзей, ущербное питание, отвратительные бытовые условия, а в соседях по камере, скорее всего по его, следовательскому, распоряжению только бомжи или убийцы. И подсказки или даже приказы от самого их величества, господина следователя: «говори, иначе останешься в СИЗО до конца жизни», или еще круче «изголодались, однако, твои сокамерники по женской ласке, того и гляди, чтобы тебя не попользовали». Конечно, страшно, но Андрей Балашов оказался несговорчивым – угрозы молча выслушивал, на тяготы быта не жаловался, ничего не просил, протоколы допросов внимательно читал, самооговор решительно отклонил! Тормознула карьера следователя на этом упрямце!
Охранники в СИЗО рассказывали, что раскрываемость преступлений у этого любимчика фортуны стопроцентная, а впереди безоговорочный взлет по карьерной лестнице. Во всяком случае не ниже, чем начальник областного управления следственного Комитета.
Подполковник Юрий Николаевич Зенкин уже два года, как был назначен следователем по особо важным делам. Первые несколько месяцев после назначения гордо потряхивал потяжелевшими погонами, но потом заскучал, а сейчас и вовсе был уверен, что давно перерос эту должность, пора бы и очередную звезду на погоны прикрутить, да и должность поменять на более высокую, руководящую. Надоела ему маята с подозреваемыми и их показаниями, которые непременно нужно было выбивать из упрямцев силой и следовательской хитростью. Должность начальника управления должна была круто изменить его должностные обязанности, да и жизнь в целом. Власть, достойное денежное довольствие, служебный транспорт и так далее, вплоть до социального статуса. А там, глядишь, и вершины Следственного Комитета можно покорять… Все будет, а пока… Работать с упрямым Балашовым еще то удовольствие… Упрям, как осел, несколько лет жил в Европе, вот и придумал свою теорию о справедливости и главенстве Закона над обстоятельствами.