Маисовый колос

Эмар Густав

— Я поеду на бал и пробуду там сколько нужно, — немного погодя заявила донна Гермоза, отирая слезы, катившиеся по ее нежным щечкам.

— Боже мой, все это из-за меня! — вскричал дон Луис, вставая и начиная ходить из угла в угол, хотя каждый шаг причинял ему страшную боль.

— Успокойся, пожалуйста, — сказал дон Мигель, поймав друга за руку и заставив его снова сесть. — Вы оба точно маленькие неразумные дети, которые всеми силами отбиваются от спасительного, хотя и противного лекарства! Поверьте мне, друзья мои, я не стал бы уговаривать

ни Гермозу, ни свою невесту ехать на этот бал, если бы не знал, что это необходимо для их собственной и нашей безопасности. На всех нас и так уж начали коситься, а это равносильно тому, что над нашими головами повесили Дамоклов меч. Надеюсь, что вторично мне не придется насильно гнать в звериное логовище никого из дорогих мне лиц: еще немного, я сорву с себя постыдную маску и...

Он вдруг круто оборвал свою речь, провел рукой по лбу и спокойно добавил:

— Итак, значит, решено?

— Решено, — ответила донна Гермоза. — В полночь я буду у своих новых друзей, Барро... Очень жаль, что бал не у них, тогда я поехала бы к ним и без всяких уговариваний с твоей стороны, Мигель... Кстати, не знаешь ты, почему донне Августине так хочется видеть меня?

— Из ревности.

— Как!.. Уж не к тебе ли?

— К несчастью, нет.

— Так к кому же?

— К тебе самой.

— Ко мне самой?!

— Да, именно к тебе самой. Она слышала о твоей красоте, о твоем богатстве, о твоем умении одеваться, — словом, о всех твоих достоинствах. А так как она до сих пор считалась царицей красоты и изящества, то ей хочется поближе познакомиться со своей соперницей.

— Вот как! Ну, что ж, пусть любуется на меня, если ей так хочется! — ядовито произнесла молодая женщина. — Ну, а как же дон Луис? Он останется тут один?

— Нет, я его увезу с собой, — отвечал дон Мигель.

— Сейчас?

— Да.

— Но как же ты повезешь его днем? Ведь ты говорил, что увезешь его к себе на несколько часов ночью!

— Я так и хотел сначала, а теперь передумал...

— Да ведь его могут увидеть, Мигель!

— Не увидят, я приехал в карете.

— В карете? А я и не слыхала, как она подъехала.

— Еще бы тебе слышать! Я знаю, что ты не слыхала, кузиночка.

— Разве ты стал обладать способностью ясновидения, Мигель?

— Кое в чем да, — например, я отлично умею читать по лицам людей, о том что у них творится в душе. Когда я вошел сюда...

— Сеньора, попросите, пожалуйста, вашего кузена замолчать, а то он, кажется, собирается сказать нам глупость! — с многозначительной улыбкой перебил дон Луис, обращаясь к донне Гермозе.

— Из этих слов, — подхватил дон Мигель, — я вывожу заключение, что ты считаешь глупостью ту фразу, которую я услышал при входе сюда...

— Почему ты так думаешь? — весь вспыхнув, спросил дон Луис.

— Потому, что, по-видимому, ты боишься, как бы я не повторил ее.

— Какой вы, однако, насмешник, кабаллеро! — проговорила донна Гермоза, вцепившись своими маленькими пальчиками в его густые волосы

и дернув за них так, что он невольно вскричал от боли. — Что с вами? — осведомилась она, делая невинные глаза.

— Ничего, ровно ничего, кузиночка, — поспешил сказать молодой человек, освобождая свои волосы. — Я только думал о том, что ты и Аврора будете самыми хорошенькими женщинами на балу.

— Слава Богу! — воскликнул Бельграно. — Наконец-то, ты сказал умную фразу.

— Спасибо за похвалу, мой друг... Однако, бери шляпу и простись с донной Гермозой.

— Уже?

— Пора.

— Но еще рано!

— Напротив, уже очень поздно.

— Хорошо... Сейчас.

— Нет, не «сейчас», а сию минуту!

— Мигель, сделай мне удовольствие, повидайся пораньше с Авророй, — сказала молодая женщина.

— Зачем? — удивился дон Мигель.

— Чтобы заставить ее отказаться от тебя.

— Что такое?!

— Иначе я заставлю ее сделать это.

— Ты хочешь побудить ее отказаться от меня?

— Ну, да! Разве ты не понимаешь, что я хочу сказать?

— Нет! Я...

— Ну, так я подошлю к ней донну Марию Жозефу, — продолжала лукавым тоном молодая женщина. — Та еще лучше меня сумеет доказать ей, что она будет несчастлива с таким жестокосердечным мужем, как ты.

— Ах, вот оно что!.. Ну, Луис, пойдем скорее, иначе Гермоза Бог весть до чего договорится.

— Покоряюсь! — со вздохом проговорил дон Луис, целуя руку, которую ему протянула молодая женщина.

— Поди, надень плащ и шляпу и садись прямо в карету, она стоит перед твоей дверью. А я пока постараюсь утешить мою милую кузину, — сказал дель Кампо своему другу, провожая его до дверей.

Возвратившись к донне Гермозе, он взял ее за руку и тихо проговорил:

— Милая Гермоза, я все угадываю и одобряю. Поверь, я употреблю все усилия, чтобы устроить ваше счастье... Ведь ты веришь этому? Да?

— Верю, — прошептала молодая женщина дрожащим от слез голосом.

— Луис любит тебя...

— Ты думаешь, что он любит меня? — с живостью спросила она.

— А ты разве сомневаешься в этом?

— Нет, но... я сомневаюсь в самой себе.

— Как так? Разве ты несчастлива этой любовью?

— И да и нет.

— Это не ответ, Гермоза.

— Я говорю то, что чувствую, Мигель.

— Стало быть, ты сама не знаешь, любишь его или нет?

— О, нет! Я люблю его больше всего на свете!

— Так в чем же дело, кузина?

— Я боюсь этой любви, Мигель.

— Почему?

— Потому что все, кого я любила, преждевременно погибли...

— Да ведь всем им пора было умирать, а Луис...

— Иди, Мигель, — со вздохом проговорила молодая Женщина. — Луис, наверное, заждался тебя...

Дон Мигель задумался. Через минуту его карета выезжала со двора, провожаемая печальным взглядом донны Гермозы.

Глава XX

ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ ЧИСЛО