Макамы

ал-Хамадани Бади аз-Заман

Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

Я с Русафою распрощался и в столицу халифов [114] собрался, когда зноя палящего пыл, как гневное сердце, бурлил. Когда я к половине пути приблизился, зной усилился, терпенье мое иссякло, и я повернул к мечети, которая оказалась самой прекрасной на свете. Люди, кто был там, убранство ее созерцали и вакфы [115] ее обсуждали.

В конце концов речь зашла о ворах и их плутовстве, о жуликах и их мастерстве. Говорили о тех, кто умеет подделать печать, кто — руку в чужой карман запускать, кто меру не доверху наполняет, кто меж молящимися шныряет, кто с шумом и криком нападает, кто прячется в доме и удобного случая поджидает, о тех, кто монеты рассыпает, кто, словно в шутку, крадет и обратно не отдает, кто разговорами отвлекает, кто спорщиков обирает, кто деньги в меняльной лавке сметает, кто богатого усыпляет, кто с игрою в нарды надует, кто с обезьяной плутует, кто с помощью накидки, иглы и нитки добывает чужой кошелек, кто предлагает купить замок, кто подземный ход прорывает, кто людей гашишем отравляет, кто фокусами завлекает, кто в бане туфли свои на дорогие меняет, кто на

веревке с крыши пожитки спускает, кто с мечом нападает, кто, как джинн, из колодца вылезает, кто караван сопровождает, кто носит суфийское одеяние [116] , кто входит в любое собрание, кто от ночного караула скрывается, кто делает вид, что от опасности спасается, кто птиц в чужие дворы засылает [117] , кто с ремнем поиграть зазывает [118] и уверяет, что никто от этого не пострадает, кто, стыдливость людей используя, их обирает [119] , кто нарочно панику поднимает, кто от бессилия вылечить обещает, кто приходит с кувшином и наполнить его умоляет, кто в окна проникает, кто в дома высокие залезает, кто садовником нанимается, кто на крышу взбирается, кто украдкой с ножом на стену гладкую поднимается, кто к вам неожиданно с душистым букетом является, кто носит топор и охранником представляется, кто, вопя, сумасшедшим притворяется, кто делает вид, что ключами звенит, кто по ветру вату пускает и за нею во двор забегает, кто в обличье гостя в дом проникает, кто случайным посетителем попадает, кто как нищий униженно придет, кто одежду купальщика крадет, кто палкой сверху вьюки подцепляет, кто придуманный долг вымогает, кто, оставляя залог, надувает, кто расписку поддельную предлагает, кто кошельки подменяет, кто фальшивые деньги сбывает, кто банкротом себя объявляет, кто свой рукав отрезает, прохожего обвиняет, а собравшимся говорит: «Смотрите и нас рассудите», кто встречному вырез на груди зашивает [120] , кто истории со слов: «Разве ты не знаешь?» начинает, кто противника в драке за одежду хватает, кто деньги при счете подменяет, кто, оказавшись рядом со спящим, делает вид, будто ценное что-то спрятать спешит, и сообщникам шепчет: «Смотри, он не спит!» [121] , кто вводит тебя в заблуждение, показывая тысячу в своем распоряжении, кто в оковах воровать умудряется, кто больным притворяется, кто туфлей ударяет, кто правду сомнению подвергает, кто кошельки разрезает, кто брешь в стене пробивает, кто добычи в погребе поджидает, кто ее крюком на веревке цепляет, — а потом разговор зашел о том, кто всех превзошел.

114

Русафа — здесь имеется в виду селение недалеко от Басры, а не одноименный квартал в восточной части Багдада, который и есть столица халифов.

115

Вакф — неотчуждаемое имущество, передаваемое дарителем отдельному лицу или группе определенных лиц либо предназначенное на благотворительные цели. Нередко вакфы становились основным источником существования мечетей (подробнее см.: БольшаковО.Г. Вакф // Ислам: Энциклопедический словарь. М., 1991.).

116

Кто носит суфийское одеяние.— Суфии, последователи мистико-аскетического учения в исламе, носили обычно грубую шерстяную одежду.

117

Кто птиц в чужие дворы засылает.— Вор запускает голубя в чужой двор, заходит туда якобы за ним и крадет, что ему попадется.

118

Кто с ремнем поиграть зазывает.— Эта игра состоит в том, что один из играющих прячет какую-нибудь вещь, а другой должен угадать, где она спрятана; если он не угадает, то получает удар ремнем по руке или по ноге, а если угадает, то они меняются ролями. Вор таким образом отвлекает внимание своего партнера и обворовывает его.

119

Кто, стыдливость людей используя, их обирает.— Вор заходит в чужой двор, делая вид, что хочет помочиться, люди стараются на него не смотреть, чем он и пользуется.

120

Кто встречному вырез на груди зашивает.— Видя перед собой человека неосмотрительного, вор неожиданно хватает его за воротник, заранее приготовленной иголкой с ниткой начинает зашивать ему платье на груди, уговаривая, что так будет лучше, и, воспользовавшись замешательством своего клиента, обкрадывает его.

121

Кто, оказавшись рядом со спящим...— Вор и его сообщники подходят к спящему и начинают спорить, спит он или нет, стараясь, чтобы человек проснулся от разговора и подумал, будто они хотят спрятать поблизости что-то ценное и боятся, что он услышит. Он притворяется спящим, думая перехитрить спорящих и после их ухода завладеть спрятанным. Пока он лежит не шевелясь, с закрытыми глазами, воры потихоньку уносят его вещи.

Здесь следует история об Абу-л-Фатхе Александрийце, которую мы опускаем за отсутствием пользы, тем более что она содержит слова, несовместимые с адабом [122] наших дней. В ней нет ничего, достойного упоминания, кроме описания лунной ночи, о которой говорится, что это «ночь в чужом одеянии»:

Мы видели: ночь была в чужом одеянии, И полной луны сиянье лоб серебрило ей.

122

Адаб — Адб— человек, владеющий адабом,то есть совокупностью разнообразных (в

первую очередь — филологических) знаний, красноречия, норм морали и поведения, которые считались необходимыми для каждого образованного человека.

ВЕРЕТЕННАЯ МАКАМА

(тридцать первая)

Р ассказывал Иса ибн Хишам. Он сказал:

В Басре был я принят как человек известный и почитаемый, часто упоминаемый. Однажды явились ко мне двое юношей, и один из них сказал:

— Да поддержит Бог шейха. Этот человек пришел в наш дом и взял котенка пушистого, сноровистого, у которого от движения постоянного головокружение, как у пьяного, четко талия у него обозначена, кушаком вертящимся перехвачена, нежный голос он подает, возвращается быстро, когда убегает вперед, и длинный подол за собою влечет. Этот котенок слабогрудый, в талии тонок, ростом с морковку. Оседлую жизнь он предпочитает, но бывает — и в путешествие уезжает; что на хранение получает — всегда возвращает. Заставят его двигаться — бежит во всю прыть; когда попросят — тянет длинную нить. Костяной он и деревянный, всем полезный, для всех желанный, как во времени предыдущем, так и в грядущем.

А другой возразил:

— Это правда, пусть поддержит Бог шейха! Я поступил так потому, что он отнял у меня

Владельца множества сынов — Отполированных зубов, Счастливейшего из отцов — Ведь каждый сын помочь готов! С утра найдешь его в трудах: Он то повиснет на усах, А то гуляет в волосах, В седых и в черных бородах. Он тонок, ловок, деловит, Что спутано — разъединит, В кого он зубы ни вонзит — Тот радостно благодарит.

Я сказал первому юноше: верни ему гребешок, тогда он вернет тебе веретено.

ШИРАЗСКАЯ МАКАМА

(тридцать вторая)

Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

Когда я возвращался на родину из Йемена, присоединился ко мне по дороге один спутник. Мы ехали вместе три дня, потом меня Неджд к себе потянул, а его глубокий дол умыкнул, я стал подниматься, а он спускаться, я на восток, а он на запад решил податься. Мной завладела дорога неровная горная, а им — дорога низинная торная. Богом клянусь, с этим спутником расставание принесло мне жестокие страдания: был красив он и строен — приятно взглянуть! — и своим совершенством скрашивал путь, и после его удаления я долго испытывал огорчение. Какие удары ни наносила бы мне судьба, я все время в мыслях его себе представлял и каждый миг его вспоминал.

Я не чаял, что рок его сохранит и опять нас соединит. Но когда однажды я приехал в Шираз, вошел ко мне пожилой человек — бедность лицо его запылила, время соки его иссушило, болезнь согнула его копье, нужда затупила острие, в его глазах отражалось ума помрачение, а в одежде — крайнее унижение. Съела нужда его зубы, высохли десны, обветрились губы, ноги запачканные, босые, руки потрескавшиеся, больные. Этот человек приветствовал меня; взору моему он был противен, но я ответил на его приветствие.

Он сказал:

— О Боже, помоги нам выглядеть лучше, чем мы кажемся с первого взгляда!

При этих словах я постарался разгладить морщины своего лица, раскрыл ему свои уши и сказал:

— Ну, продолжай!

И он продолжил речь:

— Мы с тобою ведь вскормлены грудью одной и связаны крепкой уздой. Ибо кто тебя любит — тот и родной; узнавать же друг друга — обычай святой!

Я спросил:

— Мы с тобой из одного города или одного племени?

— Нас чужбина соединила, дорога сроднила и подружила.

— Какая же нас дорога связала, на единую нитку нанизала?

Он помолчал немного и ответил:

— Йеменская дорога.

Я воскликнул:

— Так ты Абу-л-Фатх Александриец?

— Да, это я.

— Я тебя не узнал, не скрою. Как ты похудел! Что случилось с тобою? Расскажи мне все о твоем положении — быть может, найдем решение для его улучшения?

И он поведал мне:

— Я женился на женщине красивой, но злой; она — как навозная куча, поросшая сверху травой. Я дочь от нее имею, о ней горюю, ее жалею. Мое имущество жена погубила дотла и воду юности моей пролила.

Я спросил:

— Что же ты не дал ей развод, чтоб отдохнуть от этих невзгод?

Г оворит автор макам:

Он сделал непонятный мне знак и прочел стихи, которые я запомнил, но здесь не привожу.

ХУЛЬВАНСКАЯ МАКАМА

(тридцать третья)

Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

Когда из хаджжа возвращался я в караване и сделали мы остановку в Хульване, я сказал своему слуге:

— Надо с дороги голову мне побрить и тело помыть. Подыщи-ка баню, куда нам пойти, и цирюльника постарайся найти. Пусть баня будет изрядная, просторная и опрятная, пусть дух в ней будет не спертый, а свежий, и вода пусть кожу не жжет, а нежит. Пусть у цирюльника будет рука легка, бритва остра, одежда чиста и язык не слишком болтлив.

Слуга мой долго по Хульвану бродил, наконец явился и доложил, что нашел он баню, как я просил. Мы пришли туда и увидели, что баня вовсе не так уж хороша и просторна, но я вошел в нее, а вслед за мной — какой-то человек. Внезапно он схватил кусок глины, обмазал ею мне лоб, а остальное бухнул мне на голову. Потом он вышел, а на меня набросился другой человек и стал тереть мне тело так сильно, что чуть не дотер до костей. Он мял меня и давил, чуть не переломал все мои суставы, и при этом громко свистел, брызжа слюной. Затем он принялся за мою голову, стал скрести ее изо всех сил и горячую воду на нее лил. Но тут же явился первый, приветствовал его тумаком по шее, так что у него аж зубы застучали, и закричал: