Макс Сагал. Контакт
Шрифт:
— Что?
— Тот мальчик, я же пожалела его. Не следовало мне вмешиваться. Погиб человек. Не могу свыкнуться с этой мыслью. Вечно я лезу куда не просят…
— Ты за нож не хваталась.
— Да, понимаю. Но ничего не могу с собой поделать.
— Поэтому я не влезаю. Чтобы потом не страдать.
— А как тогда поступить, если рядом творится несправедливость?
— Кто-то всегда будет страдать. Другие будут угнетать, притеснять, обманывать. Каждый сам виноват в своих проблемах. А моя жизнь одна. Другой не будет.
— Но ты бросился защищать Дау, хотя мог погибнуть.
Сагал ехидно улыбнулся.
— Исключения
— А ты редкостный эгоист. Прости, я всегда говорю прямо.
— Я тоже.
— А ведь я могла не спасать тебя. Вдруг упала бы в овраг следом за тобой.
— Но спасла.
— А ты бы меня спас?
Сагал театрально просканировал взглядом Таньку.
— Тебе мой ответ не понравится.
— Я уже начинаю жалеть об этом.
— Что ж, мне придется сильно переживать по этому поводу.
Танька засмеялась. Попыталась, как и раньше, проглотить смех, но не смогла. Брадинкин, шедший впереди рядом с Пашей, оглянулся на них и шикнул.
— Всё, хватит ржать. Это у меня от нервов.
— Смейся, пока есть возможность. Кто знает, что там внутри тумана нас встретит. Может, и не до смеха будет.
— Типун тебе на язык.
Они помолчали. Снега на склоне оказалось совсем немного. Часто встречались и вовсе оголенные участки, по которым идти было одно удовольствие.
— А ведь это я Пашку привела. Теперь он из-за меня может пострадать, — она глубоко вздохнула. — Мой папа не хотел меня отпускать. Он-то хорошо знает: где секретность — там жди беды. Только я с детства научена, если папа сказал — делай наоборот. Когда я встретилась с капитаном и он мне все рассказал, показал отчеты следователя и видеозапись опроса выжившего, я поняла, что это шанс, который бывает раз в жизни. Поэтому и ты здесь. Мы — люди науки. Наши инструменты не автоматы, а книги.
— Я с этой тропы сошел.
— Чтобы воевать с гадалками? Да, Пашка мне рассказал.
— Я был лучшего мнения о нем.
Тропа поскакала по булыжникам.
— Ты не думаешь, что это мелочно для такого ученного, как ты?
— Нет.
— И ты не веришь, что пришельцы реальны?
— Я предпочитаю не использовать слово на букву «в», если только это не виски.
— А если мы поднимемся, и увидим там корабль?
— Еще нужно будет доказать, что он инопланетный.
— А живых пришельцев?
— Разрежем, изучим ДНК.
— Неужели в мире нет ничего необъяснимого для тебя? Я вот тоже ученый, но я уверена, что вопросов еще намного больше, чем ответов.
— Известных законов природы вполне достаточно для объяснения любого события.
— А если некие законы природы еще не открыты? Как ты можешь быть настолько уверен? Это подход как раз того, кто верует, а не придерживается фактов.
— Для начала нужно найти такое необъяснимое событие. Все, что я пока вижу, — неубедительно.
— Ты упрямый, как мой папа. Того тоже только могила… Тьфу-тьфу-тьфу. Таня, разве такое можно говорить.
— Всего лишь слова.
— У слов сила есть. Они ранить могут, а могут и убить. Я такое в жизни постоянно вижу, и тут ты меня не переубедишь.
— Я вообще никого не пытаюсь переубедить. Никто здесь этого и не хочет. В особенности капитан.
— Не соглашусь с тобой.
— Я и не сомневался.
— Именно поэтому нас здесь собрали. Людей разных профессий, взглядов, мировоззрений. Разные мнения помогут в поиске истины.
— Разве ученый может ставить мнение превыше факта?
— В точной науке нет, но не все науки точные. Наша жизнь состоит не только из цифр. В антропологии, например, один и тот же факт может приводить к разным выводам в зависимости от точки наблюдения, опыта и совокупности других фактов.
— Из какой же точки смотрит на мир капитан?
Танька оглянулась на Погребного, чья широкая спина маячила на границе видимости.
— Армия учит мыслить определенным образом. Превыше всего ставится защита своей территории. Любой, кто не подпадает под понятие «свой», считается врагом. Конкуренция видов как она есть. Классический пример — аборигены Америки и колонисты. Одни защищали свой дом, другие искали новый. Нельзя сказать, что одни были злодеями, а другие добряками. Хотя они и принадлежали к одном виду, но ментально были совершенно разными видами. Конкуренция за землю и ресурсы привела к войне, в которой победила более развитая цивилизация. Принцип Гаузе. Два вида не могут занимать одну и ту же нишу на одной территории. В конце концов, один вытесняет другой.
— Об этом твоя диссертация?
— Она о том, что человечество стоит перед лицом нового эволюционного витка. Технологии сделали то, что не смогла эволюция за тысячи лет — мы уже во многом изменили заложенное в нас поведение. Мы отодвинули религию на второй план, повсеместно запрещается смертная казнь, человечество взяло курс на объединение. Все процессы усилились именно в двадцатом веке, потому что произошел резкий скачок в развитии технологий. Я считаю, именно в этом и есть зерно. Я уверена, существует точка, момент осознания, когда мы ее достигнем, произойдет смена направления мысли — наступит осознание себя как единого вида. Жажда власти и богатств исчезает, как рудимент. Человечество откажется от войн ради созидания. Я не знаю, когда этот момент наступит. При таком темпе развития технологий, может, через сто или через пятьсот лет. Я уверена, пришельцы уже переступили эту черту. Принцип Гаузе для них не работает. Они видят наши пороки, потому что когда-то были такими же. И хотят нам помочь. Нужно только, чтобы захотели и мы.
— Как же объяснить капитану, что труп на льду — это от желания нам помочь?
Танька поморщилась.
— Возможно я скажу сейчас дикость, но я уверена, что убийство охотника — это попытка общения. Пришельцы не знают наших языков, манер общения, жестов — ничего. Но смерть — сигнал, понятный всем в любой точке вселенной. Надо попытаться их услышать, расшифровать послание.
— И как ты хочешь переубедить тех, кто думает как капитан?
— Капитан не будет вести переговоры с пришельцами, а я буду. И я докажу свою теорию. Представь, что они могут дать нам? Технологии, медицину, знания. Это подтолкнет человечество к тому самому эволюционному скачку.
Сагал фыркнул.
— Свой шанс человечество давно упустило.
— Неудивительно, что такой, как ты, не верит, что человек может измениться.
— Я слишком хорошо знаю человечество.
— Не очень хорошо, видимо, — съязвила она. — Я, конечно, не хочу ни на что намекать.
— Нет уж, намекни.
— Человек притягивает себе подобных. Поэтому вокруг хороших людей — хорошие. Вокруг плохих — плохие. Посмотри вокруг себя, ты готов отдать жизнь за собаку, но и пальцем не пошевелишь, если рядом страдает человек.