Макс Вебер за 90 минут
Шрифт:
В 1896 году Вебер вновь возвратился в Гейдельбергский университет на кафедру национал-экономии и финансов, унаследованную от своего учителя Карла Книса. В неофициальном рейтинге германских научно-учебных заведений эта кафедра занимала намного более высокую позицию, нежели аналогичная во Фрейбурге. Вебер был блестящим оратором и, бесспорно, умел «зажечь» студенческую аудиторию.
Неслучайно один из слушателей этих лекций вспоминал:
«Его обросшее растрепанной бородой лицо источало сумеречный жар образов бамбергских пророков… Он яростно уничтожал все покровы любых ожиданий».
Болезнь
К 30 годам у Вебера были все условия для идеальной научной карьеры. Но в этот момент в жизни ученого происходит личная драма…
С самого детства Макс разрывался между своими родителями.
В юности он больше ориентировался на отца, пытаясь, подобно Веберу-старшему, «взять от жизни все, что можно». Однако со временем, в значительной степени благодаря Генриху Баумгартену, нравственные ориентиры Макса начали меняться. Он все больше сближался с матерью, принимая ее сторону во время семейных конфликтов.
В начале 1897 года между сыном и отцом состоялось бурное объяснение. Вебер-младший обвинил родителя в том, что своими изменами и легкомысленным образом жизни он унижает мать, которая, бесспорно, достойна лучшей участи.
Взбешенный Вебер-старший покинул дом, фактически разорвав отношения с женой и сыном. Через семь недель пришла весть о том, что отец умер от желудочного кровоизлияния.
Сын винил себя в смерти отца, что привело к нервному срыву. Макса мучила бессонница, часто он не мог сдержать рыдания. Целых четыре года оказались вычеркнутыми из жизни.
Мемуаристы описывали его состояние как «близкое к коллапсу», a мать, вместо слов поддержки, советовала «не распускаться» и «взять себя в руки». Опорой для Вебера была только супруга. В это тяжелое для мужа время она сопровождала его в путешествии по Европе (в основном по Италии) и Северной Америке.
К счастью, финансовых проблем для Вебера не существовало.
Даже в периоды, когда он не мог зарабатывать на жизнь, нехватка средств легко покрывалась за счет семейных капиталов.
Меж Кантом и Ницше
Макс заболел в возрасте 33 лет, когда многие начинают задумываться о смысле жизни. Некоторые биографы считают, что именно благодаря перенесенным душевным страданиям Вебер окончательно решил посвятить себя научной деятельности.
Более четко определилась тематика его исследований, на которых тоже лежал отпечаток перенесенных личных потрясений.
В наиболее известных своих работах он постоянно обращается к двум темам — лидерству в политике (привет отцу) и влиянию духовного религиозного фактора на жизнь общества (привет матери).
Двойственность веберовской натуры сказалась и на его мировоззрении. С одной стороны, он находился под мощным влиянием кантовской философии, привлекавшей его своим этическим пафосом. Кантовскому нравственному требованию честности и добросовестности в научных исследованиях он оставался верен до конца жизни.
С другой стороны, Вебер чтил Т. Гоббса и Н. Макиавелли, разделяя их политический реализм и желание любой ценой добиться цели. Сильное впечатление произвел на него и Ф. Ницше, считавший нравственные ограничения уделом слабых.
Итак, с одной стороны идеалист И. Кант, с другой — реалист (в узко политическом смысле этого слова) Н. Макиавелли и «сильная личность» Ф. Ницше. Оказавшись между этими двумя полюсами, Вебер так и не смог достичь гармонии ни в своей душе, ни в своих теоретических построениях.
Возвращение в науку
В 1901 году Вебер вернулся к научной деятельности и начал работу над сочинением «Протестантская этика и дух капитализма», многие положения которого явно вытекали из опыта его собственного общения с матерью. К это му же времени относятся его попытки вернуться к препода вательской деятельности.
Гейдельбергский университет предложил ему должность «почетного профессора», что означало неполную рабочую неделю и отсутствие права голоса на Ученом совете. Вебера это устраивало, но даже сравнительно небольшая нагрузка вскоре уже казалась ему непосильной. В 1907 году он полу чил значительное наследство и вышел в отставку. С этого мо мента Вебер стал «свободным ученым».
Впрочем, работы у Вебера хватало и без университета. В 1903 году вместе с Эдгаром Яффе ‹…› и Вернером Зомбартом (экономистом, историком и философом) он начал издавать «Архив социальной истории и социальной политики», ставший самым известным германским (да, пожалуй, и европейским) социологическим журналом. В 1904–1905 годах в журнале была опубликована «Протестантская этика и дух капитализма», наделавшая много шума.
В августе 1904 года вместе с женой и другом семьи Эрнстом Трельчем, теологом и теоретиком культуры, Вебер приехал в Америку на Интернациональный конгресс искусства и науки, который проходил в рамках Всемирной выставки в Сент-Луисе. Здесь он встречался не только с учеными и деятелями искусства, но и с представителями различных протестантских течений, промышленниками, политиками.
Четыре месяца, проведенные в США, оказались чрезвычайно насыщенными. Вебер с огромным интересом наблюдал за жизнью американцев. Больше всего его поразили самостоятельная политика президента Теодора Рузвельта, тамошняя «политическая машинерия», американский феминизм, расовый вопрос и крайняя бюрократизация в экономической сфере. Посещение Сент-Луиса стало для четы Веберов своеобразным путешествием в будущее, заставив их по-другому взглянуть на многие проблемы Старого Света.
Вебер и Россия
В это же время Вебер с большим интересом следил за событиями русской революции 1904–1905 годов. После введения в России конституции, им были написаны две статьи:
«К положению буржуазной демократии в России» и «Переход России к мнимому конституционализму». В них он подвергал сомнению искренность сделанных царем уступок и способность русского общества воспользоваться своими завоеваниями.
Обе статьи вышли в России в виде отдельной брошюры, перевод которой был сделан женой известного русского социологанеокантианца Б. Кистяковского. Сам Кистяковский получил образование в Германии, переписывался и лично встречался с Вебером, а также снабжал его научными и статистическими материалами. Он же помог ему и с изучением русского языка. Русский стал одним из тех семи или восьми языков, на которых Вебер объяснялся совершенно свободно.