Макс
Шрифт:
Вокруг полная темнота, но включать лобовой фонарь опасно. Нам бы лучше сейчас не ярко-желтый пузырь игрушечной субмаринки, а стелс с пониженной обнаружимостью. [15]
— Что-то я не пойму, откуда стук, — говорит Газзи. — Придется всю субмарину вокруг обходить.
Согласна, хотя перспектива меня совсем не прельщает.
— Дай я порулю. — Газ тянется к рычагу управления.
— Отвали.
Мы стремительно уходим вниз, и я лихорадочно соображаю, какой из рычагов стабилизирует глубину
15
Технологии снижения заметности ( англ.Stealth technology) — комплекс методов снижения заметности боевых машин посредством специально разработанных геометрических форм и радиопоглощающих материалов и покрытий.
На лбу у меня выступили капли холодного пота, а рука на рычаге управления одеревенела — так крепко я его сжала. Но я ухитряюсь поднять батискаф и вывести его из-под брюха «Миннесоты». Теперь, как и запланировано, мы движемся вдоль ее борта от носа к корме.
Газ тренируется управлять «руками». От одной из них здорово досталось по башке встречной рыбине. Пострадавшая юркнула вниз, а он бормочет:
— Простите, извините, я не нарочно!
— Газ, ты что-нибудь видишь?
— Ты имеешь в виду что-нибудь, кроме субмарины размером с футбольный стадион и тучи рыб? Нет, не вижу.
Я немного приноровилась управлять батискафом. Можно даже сказать, что «Тритон» начинает меня слушаться. Одной проблемой меньше. Но что происходит в субмарине? Добрались ли наши к носовому люку? Готовы ли эвакуироваться?
Тук-тук! Кто-то стучит в плексигласовый купол у нас над головами.
А-а-а-ааа! Робиоты? Атака? Они захватят «Тритон», как не фиг дать…
А-а-а-ааа! На нас сверху смотрит улыбающаяся мордочка Ангела. Глаза у меня чуть не выскочили из орбит. Как она посмела? Что мне с ней делать? Все мои наставления и увещевания пошли псу под хвост. Я страшно разоралась, но она игнорирует мои вопли и показывает в сторону кормы «Миннесоты».
Рванув рычаг скоростей, секунды через две вижу, о чем она меня предупреждает: восемь робиотов прилипли к корпусу субмарины. Один из них аппаратом подводной металлорезки пытается вспороть обшивку борта.
— Ангел, заходи нам в тыл! — ору я изо всех сил. Она послушно отрывается от пузыря и… несется стрелой в сторону робиотов.
Я снова дергаю за рычаг скоростей. У меня зреет план схватить Ангела клешней «Тритона», благо Газзи уже отлично с ними управляется. Но пока я размышляю, Ангел подплывает к робиотам вплотную и похлопывает одного из них по плечу.
Они мгновенно прекратили работу, крутанулись к Ангелу и взяли ее в кольцо.
— Газзи, ты ее видишь?
— Не вижу. — Слова застряли у него в горле. — Они ее окружили. Я теперь даже бомбу не могу туда бросить.
Осторожно подаю «Тритона» вперед. В лучах нашего фонаря робиоты сияют металлическими частями, оружием и множеством подводных причендалов. Но Ангела нет и следа.
57
— Я их сейчас о борт расплющу.
— Ты что! Ангела раздавишь.
— Ладно, тогда просто пока раскидаю их в стороны, а там посмотрим. — Я пододвигаю «Тритон» поближе.
— Макс, осторожно!
— А какой выход? Ты что, хочешь, чтобы я открыла люк и проверила, отросли у нас с тобой жабры или нет? Нам же надо как-то ее оттуда вызволить?
«Тритон» все ближе подходит к робиотам, и нервы у меня натянуты до предела. Где-то там, в гуще нечеловеческой агрессии и злобы, пропадает моя малышка, мой Ангел. Даже если ей в голову взбрело, что она в состоянии править миром, она все равно не перестала быть шести-пусть даже семилетним ребенком из плоти и крови. Которого надо спасать. Срочно.
— Давай, оперируй клешнями, — шепчу я Газману. — Попробуй хоть одного отодвинуть.
Газзи кивает. С посеревшим лицом он склоняется над пультом контроля.
— Действуй по счету «три». Раз, два, т…
Неожиданно робиоты расступаются. Ангел стоит к нам лицом и, по всей вероятности, о чем-то с ними по душам беседует, разводя руками и пуская изо рта вверх тонюсенькую дорожку пузыриков.
Я глазею на нее, потом поворачиваюсь к Газзи, у которого от удивления отвисла челюсть.
Потом прямо у нас на глазах робиоты отодвигаются от Ангела и склоняются друг к другу головами — похоже, что-то обсуждают. Еще минута — и они один за другим скрываются в глубоководной темноте. Только пена, взбитая их вентиляторообразными моторчиками, напоминает о схватке, еще минуту назад казавшейся такой неизбежной. Ангел машет им рукой, стучит в купол «Тритона» и начинает длинную пантомиму на тему «что-я-вам-говорила-надо-было-меня-сразу-слушать».
Она держится за батискаф, а я разворачиваю «Тритон» обратно к люку транспортного отсека «Миннесоты». Меня захлестывает непередаваемая смесь облегчения, остаточного напряжения и страшного раздражения.
Ангел наверняка читает на моем лице — даже не в мыслях, а отчетливо написанное на моей физиономии — грозное послание: «Подожди у меня! Вернемся на борт, я еще с тобой поговорю!» Почему же тогда у меня возникло серьезное ощущение, что она его игнорирует? Не понимаю.
Вдруг глаза у нее расширяются, и она всем телом вжимается в плексигласовый купол.
— Что? Что с тобой? Что случилось?
Она только смотрит на меня, и сердце мое леденеет от написанного в ее глазах ужаса.
В следующий момент непонятно откуда взявшаяся подводная волна подкидывает «Тритон» резко вверх и тут же бросает вниз, изо всех сил долбанув о борт «Миннесоты». Ангел намертво вцепилась в поручень батискафа — даже костяшки пальцев у нее от напряжения побелели.
— Что за черт! Таких волн на такой глубине не бывает. Нас опять здорово шибануло о корпус подлодки. О прочности плексигласового пузыря даже подумать страшно.
— Мама дорогая! — кричит Газзи и тычет во что-то пальцем.