Максимальный риск
Шрифт:
Он внимательно смотрел на нее, видя на ее лице те эмоции, которые она пыталась скрыть, и она неожиданно почувствовала себя униженной, когда в его глазах блеснуло понимание.
— Джина?
Она не могла позволить себе расплакаться перед ним, но глаза наполнялись слезами.
— Джина? — снова позвал он.
Она увидела, что он сделал шаг к ней, развернулась, вылетела из комнаты и сбежала вниз по ступенькам, ее дыхание превратилось во всхлипы, когда она остановилась возле портрета его невесты.
Его единственной любви. Слова звучали в ее голове, и, услышав шаги, она распахнула входную дверь и побежала дальше.
Он нашел ее в саду возле бассейна наблюдающей за золотыми рыбками. Когда она добежала до дороги, она вспомнила, что оставила Эндриа в детской, и ничто на свете не могло заставить ее бросить своего ребенка.
Ланзо замедлил шаг, когда увидел ее. Он подошел к ней и тоже посмотрел на воду.
— Сад был построен на месте, где раньше стоял дом моих родителей, — проговорил Ланзо. — Дом сгорел дотла во время пожара. Мои родители и моя невеста не могли спастись.
— О боже!
Когда Дафна говорила, что они погибли из-за несчастного случая, она сразу подумала об узкой извилистой дороге вдоль побережья и решила, что они попали в аварию. Но оказаться взаперти в горящем доме было намного хуже.
— Что произошло? — прошептала она.
Ланзо повернулся и посмотрел на нее, в его глазах читалась боль. До этого Джина верила, что он не способен на человеческие чувства, но сейчас она поняла, что ошибалась.
— Ночью началась гроза, и в дом ударила молния. Дом был очень старый, построенный еще в семнадцатом веке, и деревянная крыша мгновенно загорелась. За несколько минут огонь охватил верхние этажи, где спали мои родители. Мама и папа с трудом поднимались по лестнице, и я много раз просил их переехать в одну из спален на нижних этажах, но мама обожала вид из окна с верхнего этажа. У них не было шансов. Пожарные рассказали мне, что ветер быстро распространил огонь и весь дом вспыхнул как спичка.
— Значит, тебя не было там, когда случился пожар? — спросила Джина.
— Нет, — хрипло ответил Ланзо. — И я не простил себя за это. Я должен был быть там. Кристина умоляла меня не уезжать в Швецию на деловую встречу. — Он прикрыл глаза, воспоминания ранили его даже спустя столько лет. — Она только что сообщила мне, что беременна, — признался он.
Его рот скривился, и Джина не смогла сдержать судорожного вздоха.
— Стыдно признаваться, но я ужасно отреагировал. Мы оба были очень молоды и не собирались заводить детей еще несколько лет, чтобы я смог принять дела отца, когда он выйдет на пенсию. Я не был готов становиться отцом. Я убежал, как обиженный избалованный ребенок. Но в отъезде мой здравый смысл вернулся ко мне. Я знал, что справлюсь, знал, что буду любить нашего ребенка, я так торопился вернуться в Позитано, чтобы заверить Кристину, что рад ее беременности. — Его челюсти сжались. — Но совещание затянулось, и я опоздал на самолет. Мне пришлось ждать следующего рейса до утра, и тогда стало уже поздно.
— Но ты не мог знать, что такое произойдет, — мягко сказала Джина. — Ты не можешь винить себя.
— Но я виню себя. Я ничего не знал о пожаре, пока не прилетел в аэропорт Неаполя, где меня встретил отец Кристины. Когда он сообщил мне, что мои родители и Кристина погибли, я понял, что это моя вина. Я мог бы их спасти, — настаивал он, когда Джина покачала головой. — Если бы я не уехал, я мог бы вывести их из дома, даже если бы мне пришлось нести родителей по лестнице.
Джина снова поежилась, представив себе ужасную сцену:
— А комната Кристины тоже была на верхнем этаже?
Она понимала, почему родители Ланзо оказались в ловушке, но, судя по портрету, Кристина была молода и здорова, почему же она не спаслась?
— Она спала в моей комнате, на этаж ниже моих родителей. Дафна спала в комнате прислуги на первом этаже и проснулась от пожарной сигнализации. Она знала, что Кристина ее не слышит, и пыталась добраться до нее, но лестница уже горела, и повсюду был дым. — Ланзо вздохнул. — Бедная Дафна так и не простила себя за то, что оставила всех в доме. Она не смеет говорить о событиях той ночи.
— Но... Почему Кристина не слышала сигнализацию? Почему она не попыталась выбраться?
— Она была глухой. В детстве она переболела менингитом и потеряла слух.
— О, Ланзо! — Джина встала и подошла к нему. — Мне так жаль.
Слова прозвучали банально. Чувствуя, что должна утешить, она обняла его. На мгновение он замер, а потом поднял руку и провел пальцами по ее волосам.
— Кристина была моим другом детства, — тихо объяснил он. — Мы вместе выросли, и я всегда заботился о ней .И я собирался делать это до конца своей жизни. Иногда она грустила из-за своей глухоты и волновалась, что я хочу быть с кем-то из здоровых девушек, но я пообещал ей, что никогда не полюблю другую женщину. Если бы я тогда не уехал, она могла бы быть жива сейчас. Я не смог позаботиться о ней и о нашем ребенке, но, стоя у ее могилы, я снова поклялся, что ее место в моем сердце навсегда останется незанятым.
Джина все понимала, но это осознание не облегчало ее собственной боли. Она догадывалась, что Ланзо никогда не оплакивал своих любимых, а похоронил это горе глубоко внутри себя. Она понимала, почему он отказывался рисковать своими чувствами. Должно быть, ему тяжело открыть свое сердце для новорожденной дочери, но он любил Эндриа и хотел стать хорошим отцом.
После всего, через что ему пришлось пройти, как она могла лишить его дочери? Но она не могла выйти за него замуж, зная, что его сердце принадлежит девушке, чья красивая улыбка всегда приветствовала его, когда он входил в дом. Она сделала шаг назад.
— Ты не предал Кристину. Той ночью судьба поступила очень жестоко, но ты не мог этого изменить. И я не думаю, что женщина, которая освещает тебя своей любовью с портрета, хотела бы, чтобы всю оставшуюся жизнь ты провел под гнетом вины. — Джина проглотила подступающие к горлу слезы. — Я думаю, Кристина хотела бы, чтобы ты снова был счастлив.
Она ждала, что Ланзо ответит, что не может быть счастливым, поэтому удивилась, когда он снова обнял ее.
— Ты такая мудрая, cara,— проговорил он. — Я так долго не решался признаться себе в этом. Я знаю, что Кристина не хотела бы, чтобы я вечно страдал, но я использовал это обещание как защиту. Я не хотел снова испытывать ту боль, поэтому я прикрывался своей клятвой, чтобы больше не влюбляться. Но больше я не могу этого делать. Я люблю тебя, Джина, всем сердцем и душой.
Она молча смотрела на него, боясь поверить в эти слова. Она видела, как он смотрит на Эндриа, и молилась, чтобы он когда-нибудь так посмотрел на нее. Сердце подсказывало, что ее самая заветная мечта исполнялась, но она не могла поверить тому, что видели ее глаза, затуманенные слезами.
— Если это правда, то ты не можешь быть счастлив, любя меня, если считаешь, что ты предал Кристину, — прошептала она.
Ланзо улыбнулся и пальцами вытер слезы на ее щеках:
— Это, правда, и любовь к тебе делает меня счастливейшим человеком на свете. — Он оглядел сад, который создавался как мемориал женщины, которая стала его первой любовью. Он всегда будет хранить особые воспоминания о Кристине, но Джина научила его снова любить. Она подарила ему дочь и будущее, которое он хотел разделить с ней. Сердце переполнялось любовью к ней. — Ты моя жизнь, Джина, — прошептал он. — Ты и Эндриа — мои главные причины, чтобы жить, и я больше не буду рисковать своей жизнью.