Максимилиан, раскрой глаза
Шрифт:
– Как ты думаешь, кого жалела пара, которая прошла мимо?
– Тебя! Меня поздно жалеть, – ответил Максимилиан.
Его ответ меня смутил, я посмотрела на себя, насколько это было возможно. Ведь чувство жалости вызвать я не могла, как мне казалось. Чтобы уйти от неловкости, возвращаюсь к его картине.
– Никаких разговоров об этой картине, сначала пончики, потом допрос, Амелла, – он свернул с тротуара налево и пошёл ко входу кафе.
Заведение как из мультфильмов: розовые стены, голубой потолок и шахматный пол захватили меня в детский плен. Здесь, даже если у тебя диабет, волей-неволей съешь всё, что предложат. Напротив входа – стеклянная витрина высотой в человеческий рост со множеством десертных разнообразий. По обе стороны от этой витрины – прилавки с корзинами, набитыми пирогами, булочками, кексами и круассанами. Кухня, если можно так назвать место, где готовят мучные изделия, была открытой, прямо за прилавком готовили и пекли, и от этого стоял шум: работали холодильники, печки и машины для теста, вентиляция. А где-то – машина для замешивания теста. Шум был единственным минусом здесь. В заведении было почти пусто, диванчики и столы с разноцветными покрытиями пустовали, возможно, ещё было рано.
Это красочное место напомнило мне о забытом факте – все эти прекрасные цвета он не может увидеть, как я. Я захотела позже вернуться к особенности его зрения, но не сейчас.
– Закажи пончики с заварным ванильным кремом, – Максимилиан уже стоял у кассы, кассира не было.
– Мы готовы сделать заказ! – позвала я милую женщину с пухлыми щёчками в чепчике, она выкладывала новые булочки в корзины. Продавец обратила на нас внимание, посмотрела в нашу сторону. – Мы готовы сделать заказ, – повторила я. Она пристально посмотрела на меня, а потом окинула взглядом зал, приподняла плечи и, оставив своё занятие, подошла к нам. – Две порции ванильных пончиков…
… – с заварным ванильным кремом, – поправил меня мой спутник.
– С заварным ванильным кремом, – поправила себя, вступая в мир лишнего веса.
Кассир продолжала удивлённо смотреть, ища глазами кого-то вокруг меня.
– Две порции ПЗК с ванилью! – громко озвучила кассир и добавила, – вы не выглядите на две порции, дорогая.
На экране кассового аппарата высветился счёт. Максимилиан уже сидел за столиком у окна. «Ясно, счёт оплачиваю я или мой заказчик, который берёт на себя все расходы».
Большие витражные окна из розового стекла придавали объём помещению. Максимилиан казался таким маленьким на их фоне.
– Не всё же мне, – я достала кошелёк, чтобы достать наличные, – одна мне, а вторая порция для моего друга, – и кивнула в сторона сидящего молодого парня, он наблюдал за нами без эмоций. Розовый свет стекла заливал его лицо.
Когда я достала деньги и отдавала кассиру, увидела вновь то самое выражение лица, кричащее «ты странная!» Да что с этими людьми, я не понимала, в чём была странность: что я плачу или что много ем? Этим людям нужно научиться управлять эмоциями.
Почти сразу принесла женщина с кассы две тарелки пончиков.
– Спасибо, – имя на бейджике прочитать мне не удалось.
– Приятного аппетита, – положила обе тарелки напротив меня, как если бы Максимилиана не существовало за столом.
Я отодвинула вторую тарелку от себя к Максимилиану и сразу приступила к поеданию пончиков.
– Как давно или как рано ты стал рисовать? Интересен твой опыт работы с красками и с изображением на холсте, – мой рот был набит пончиками с вкуснейшей начинкой из заварного ванильного крема.
– Рисую я с 12 лет, раньше рисовал карандашами и углём, редко работал красками на холсте. В колледже стал больше и маслом рисовать, получалось неплохо.
– Расскажи обстоятельства, которыми ты вдохновился, взял кисть и нарисовал?
– Слово вдохновился не хотел бы использовать. Возможно, впечатлился. Год назад я отметил эту сцену, сделал набросок, только дорисовал 17-го декабря 2018 года.
– Угу, – жевала и кивала, не отрывая глаз от него, лицо заливал розовый свет от окна. – Подожди, не сходится. Год назад – 2019-й, а нарисовал в 2018 году? У тебя обратный отсчёт в хронологии.
Однако он числа не исправил. В его лице не было запутанности, он был уверен в названных датах.
– А сейчас какой год?
– 2020.
– А, как же много времени прошло, – уткнулся подбородком в правое плечо и смотрел на улицу через розовое стекло. Его кадык приподнялся в горле. – Тогда, значит, не год назад.
Ещё одна странная и невыясненная деталь в пазле, возможно, он имел в виду, как в прошлом году увидел, сделал набросок, и в том же году, 2019, дорисовал.
– Ты получил оплату с галереи за продажу картины?
Я ждала ответа, чтобы тактично спросить о деньгах, которые он получил. Очевидно, галерея оставляет за собой часть суммы. Согласна, вопрос не самый приличный. Правда, бывают вопросы и неприличнее.
– Нет.
– Почему ты не забрал свои деньги, вырученные за продажу твоей картины?
– Они мне не нужны, картина для меня не имеет ценности.
– Кто изображён на картине? – ответ пришлось ждать долго.
– Моя собака, а про мужчину расскажу позже, – задумчивый ответ заставлял сомневаться, но не верить тоже не было оснований, только предчувствие.
– Почему картина такая серая, и на ней только один яркий цвет – в глазах человека? – мне не хотелось в прямо спрашивать о дальтонизме.
– Я не различаю все цвета. Красный, синий, зелёный для меня серого цвета, коричневый близок к чёрному. Я знаю название цветов, а их настоящий цвет не знаю. С серыми тонами комфортно работать, зачем брать другие цвета, если в твоей жизни их нет.
Мне больше не хотелось ничего спрашивать, после последнего вопроса хотелось дать перерыв. Время было уже полдвенадцатого, скоро полдень, дела шли хорошо, я поедала четвёртый пончик, а он не дотронулся ни до одного.
– Почему ты не ешь?
– Я уже ел, мы сюда часто ходили. Всегда брал самую большую порцию, – он поднял ладони вверх, изображая большую чашу, – они были красные. «Краски, наверное», – подумала я. – Мама приводила сюда, когда я был ребёнком. Тебе нравятся карусели? Я очень люблю карусели, – прозвучало так по-детски невинно, что я умилилась или почувствовала жалость, не понимая причину.
– Если только колесо обозрения.
Мне так захотелось вернуться обратно в парк у пруда, я так не хотела сидеть здесь, эти взгляды сотрудников меня доконали, смотрят как на сумасшедшую, не скрывая эмоций. Они продолжали наблюдать за нами.